забыть…
…Она остановилась возле массивной двери. Раньше Гермиона здесь никогда не бывала. Как это всё будет происходить? Что ждет ее за этой дверью?
Безликое создание у нее внутри будто смеялось.
Гермиону передернуло, и она толкнула дверь.
— Привет.
Генри сидел за столом при свете толстой, заплывшей свечи и переливал пурпурную жидкость из пробирки в небольшой флакон с блекло–красноватой жижей. В полумраке комнаты пахло аптекой. И было жарко. Ужасно жарко.
— Ты очень бледная, Кадмина.
— Имею право, — огрызнулась девушка. — Что… То есть как это будет? — спросила она, отворачиваясь к стене.
— Ты выпьешь зелье и будешь ждать его действия.
— И всё?
— Всё, — хмыкнул профессор, — абсолютно всё.
Больше он ничего не говорил. Через десять минут стакан с мутновато–серой, отдающей красным водой был в ее руке. Гермиона смотрела на жидкость и… Не могла даже пошевелиться.
— Решила стать мамой? — не выдержал Генри.
Девушка вздрогнула и мгновенно выпила всё до дна.
Зелье было кисловато–горьким, противным. Генри протянул ей другой стакан, с водой, и она с благодарностью осушила его.
— Мы так и будем всю ночь ждать действия в тиши…
На мгновение показалось, что ее вырвет прокля?тым зельем в сей же миг, но этого не случилось. На лбу выступил холодный пот, а полутемная комната поплыла перед глазами.
— Тебе лучше прилечь. — Генри провел ее к широкой кровати под тяжелым, золотисто–багровым пологом. Гермиону бросало то в жар, то в холод. Что?то в ней не хотело сдаваться так просто.
— Ч–ч?что это?!
— Зелье. Прости. Я старался свести до минимума подобный эффект.
— Я… сейчас… умру, — делая через слово паузу, выдохнула Гермиона.
— Маловероятно.
Девушка упала на подушку, вжимаясь в нее лицом. Такого с ней еще не было никогда. Казалось, внутренности сводит судорогой. Все.
Тварь билась в агонии.
Гермиона сжала в кулак складки простыни, закусив уголок подушки. Из глаз брызнули слезы.
— Оставь меня, — прошептала она с трудом. — Оставь, я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии.
Гермиона всхлипнула, хотя и старалась сдержаться. Но на это не было никаких сил.
Зачем, за что, почему?..
— Глупенькая моя девочка, — тихо пробормотал Генри, положив руку на ее вспотевшую спину. — Потерпи немного, я действительно старался свести на нет всякие неприятные ощущения. Всё будет хорошо.
Гермиона еще раз всхлипнула, вжимаясь в подушку.
— Ты считаешь меня глупой, ник–к-кчемной. Жалкой. Тебе просто даже противно, наверно, на меня смотреть.
— Кадмина, ну что ты такое говоришь?
— Я совсем–совсем никому не нужна! — Она чувствовала, как зелье разъедает ее изнутри. — Никому. Рон сказал, что я никому не нужна. И он прав. О–отец этого ребенка — просто развлекался со мной. И Рон тоже… Я… Совсем…
— Кадмина, перестань!
— Не–не–могу…. Мне плохо, я умираю, кажется. И это совсем не важно — кто я. Гермиона Грэйнджер или Кадмина Гонт–Блэк. У меня совсем никого нет… Я никому не нужна… А… Мерлин… Сделай что?нибудь, я сейчас сойду с ума!!! Пожалуйста! Прекрати это!!! — она резко села, схватив мужчину за руки. Свеча потухла, и в комнате было абсолютно темно. — Я согласна рожать ребенка, правда! Прекрати это… Прекрати! Сейчас же, а–а-а–а!!!
Ее била истерика. Генри осторожно обнял девушку, но она не успокаивалась, снова и снова моля прервать действие зелья. Понимая, как это глупо…
— Тихо. Глупенькая, глупенькая моя. Всё будет хорошо. Уже совсем скоро. И не говори глупости, ты всем нужна. Ты слушаешь Рональда Уизли? Право же, Кадмина…
Она заливалась слезами, злилась на себя и ничего не могла поделать. А боль начала потихоньку отступать…
* * *
Сложно было понять, сколько прошло времени с тех пор, как она переступила порог этой комнаты. Царила полная темнота. Она лежала во влажной от пота одежде на подушке, спрятав лицо в ставшее уже подсыхать полотенце. Казалось, будто она прошла сотни миль. Безумная ночь. Бесконечная ночь.
Генри лежал рядом, обнимая ее очень крепко — и от этого отступала тупая, ноющая боль в животе. Было очень тихо, только Гермиона иногда слабо всхлипывала, не в силах бороться с собой. Очень сильно болела голова.
— Прости меня, пожалуйста, — прошептала она вдруг, сама даже не успев осознать этого. — За всё, что я устроила здесь. Я… Просто….
— Забудь.
— Генри. Я не хотела, правда. Я глупая. Я совсем не подумала о безопасности, когда… Я не знаю, как буду смотреть тебе в глаза.
Она услышала, как он улыбнулся.
— Не думай об этом.
— Правда. Я наговорила кучу глупостей. И не меньшую кучу совершила. Просто я влюбилась, наверное. А может, и нет. Я не знаю, что на меня нашло.
— Этот человек ведь не знает, кто ты на самом деле?
— Знает, — горько усмехнулась Гермиона и поморщилась. — Я… Это Люциус Малфой.
Глава X: Если капля станет морем…
Руки, державшие ее, сомкнулись сильнее и отпустили. Гермиона вжалась лицом в матрац и натянула на голову подушку. Она чувствовала, как Генри сел на кровати.
— Темный Лорд знает?
Молодая женщина запустила одну руку в волосы и подтянула ноги к животу.
— О том, что я жду… ждала ребенка: нет, — она прижала к лицу запястье. От запаха собственных духов накатила тошнота. — Ну, по крайней мере, я… так думаю.
Повисла звенящая тишина. Гермиона слышала только свое дыхание. Неровное, подрагивающее. И чувствовала накатывающую волнами тошноту. Она зажмурилась.
— То есть… О том, что ты переспала с Малфоем, Темный Лорд знает?
Гермиона резко открыла глаза.
— А в чем, собственно, дело? — Превозмогая протестующее тело, она села на постели, опираясь руками о смятые подушки. — Такое впечатление, что тебя возмущает не сам поступок, а именно мой выбор!
В царящем мраке она не видела его лица — только смутные очертания силуэта.
— Да, возмущает! — Генри резко встал с постели.
— О Мерлин! — откинулась на подушки Гермиона. — И чем же?!
— Гормоны — это я могу понять! Но выбрать…
