моделью для его статуй, и одна из них, выполненная великим скульптором из золота, была установлена в храме Аполлона в Дельфах. Когда ее обвинили в развращении афинской молодежи, что было серьезным преступлением, адвокат Гиперид, видя, что судьи склоняются к осуждению, неожиданно добился оправдательного приговора, велев женщине встать так, чтобы все ее хорошо видели, и разорвал на ней одежду, обнажив прекрасные груди. Собрание судей, ослепленных этим зрелищем, постановило считать ее невиновной: суеверные люди считали, что такая красота, служащая Афродите, может быть дарована только богами. 'Действительно, – свидетельствует летописец Афенаус, – Фрина была особенно прекрасна интимными частями своего тела. Но ее редко можно было увидеть голой, ибо она всегда тщательно оборачивала тело туникой и не пользовалась общественными банями'. Даже во время грандиозного праздника в честь Посейдона, когда по обычаю греки купались в море раздетыми, Фрина снимала только плащ и распускала длинные волосы. Таким образом, сцена в суде явила собой невиданное зрелище. (После оправдания был выпущен декрет, запрещающий подобные действия адвокатов.) В 'Истории европейской нравственности' В. Леки с явным неодобрением замечает, что имена немногих добродетельных женщин остались в греческой истории, запомнились всего четыре, да и те были куртизанками. 'Чтобы понять, почему так случилось, – добавляет Леки, – следует понять моральные принципы, совершенно отличающиеся от наших собственных'. (Книга Леки впервые появилась в 1869 году, в расцвет викторианской эпохи.) Задача Леки облегчалась множеством сохранившихся описаний греческих проституток и их нравов. Отметим 'Письма' Альцифрона, 'Диалоги' Лукиана, речь Демосфена 'Против Нейеры' и 'Деипнософисты' Афенауса. Последний автор был греческим ритором и грамматиком, родившимся в Египте. XIII книга его сумбурного, но весьма ценного труда 'Деипнософисты' (буквально – 'философы за обеденным столом'), о котором Леки отзывается как о 'мучительно интересной книге истории нравственности', позволяет узнать много интересного о греческой проституции, гомосексуализме и сексуальном поведении в целом[8].
Основа труда Афенауса – отрывки и цитаты многих греческих авторов.
В одном из отрывков автор добродушно упрекает одного из гостей: 'Ты, мой мудрый наставник, шляешься по винным лавкам, и не с друзьями, а с уличными девками, ты окружен сводниками, у тебя всегда при себе соблазнительные книги Аристофана, Аполлодора, Аммония, Антифана и Горгия из Афин, а ведь все они писали об афинских проститутках.
Ах, как обширны твои познания!.. Ты учишь разврату, этим ты похож на Амазия из Элеи, о котором поведал нам Теофраст в очерке 'О любви', а уж он-то был знатоком в любовных делах.
Не ошибется тот, кто назовет тебя порнографом, подобно художникам Аристиду (из Тебии) и Паусию (из Сиклона), да еще Никофану. О них как о мастерах своего дела упоминает Полемон…
Множество пьес названо по именам проституток: 'Талатта' Диоклея, 'Корианка' Ферекрата, 'Антея' Эника, 'Таис' и 'Фанион' Менандра, 'Опра' Алексия, 'Клепсидра' Эбулия. Последняя получила это прозвище (водные часы) за то, что отсчитывала время своих ласк по часам и останавливалась, когда часы опорожнялись'.
В этом вышучивании нет осуждения, да иначе и быть не могло в обществе, где Афродита покровительствовала проституткам. Молодых людей поощряли к открытым свиданиям с проститутками, ибо прелюбодеяние наказывалось смертью. 'В борделях полно очаровательных девушек, которые с обнаженной грудью греются на солнце, они раздеты и расположились в боевом порядке, – цитирует Афенаус писателя Ксенарха. – Можно выбрать любую, на свой вкус, худую или жирную, приземистую, или длинную, или кубышку, и не надо ни влезать тайком по лестнице, ни вползать в дымоход под крышей, ни спешно прятаться под ворохом соломы. Ничего подобного! Девушки даже просят помочь затащить выгодных клиентов, называя старичков 'папочками', а молодых – 'верзилами'.
Любую можно без страха посещать днем и вечером, за дешево и вести себя как пожелаешь. А вот замужнюю женщину или нельзя увидеть, или нельзя это сделать спокойно, всегда приходится трепетать и бояться… жизнь твоя висит на волоске'.
Другой упоминаемый Афенаусом писатель Филемон рассказывает, как однажды великий афинский законодатель Солон, 'видя множество юношей в городе' и 'видя, что природа требует своего, так что они встали на неверный путь, набрал женщин в разных кварталах города, снарядил их и приготовил ко всему'. Мораль очевидна. 'Погляди, – говорит Фидемон. – Двери у них открыты, цена один обол, заходи! Там нет ни капли стыдливости, никакой ерунды, и она не убежит. Живо к ней, если хочешь, и делай все, что хочешь. Потом уходи.
Можешь ей сказать, что тебе на нее наплевать, она тебе никто'.
С другой стороны, если привалило счастье найти себе славную партнершу, тем лучше. 'Какая же разница – с кем провести ночь, с прелестной девушкой или проституткой! – говорит один из героев пьесы Тимокла 'Марафонцы' в единственном сохранившемся отрывке. – Ах! Ее тугое тело, сложение, сладкое дыхание, о боги! Ничто так не идет на пользу, как легкая борьба, терпеть шлепки и удары мягких ручек. Истинное наслаждение, клянусь Всемогущим Зевсом!' Другой писатель, Эфиппий, так описывает идеальную проститутку: 'А теперь разреши мне поведать, что, если кому-то из нас доведется войти к ней в мрачных чувствах, она приветствует его приятными льстивыми словами и целует, но не сжимая крепко губы, как если бы ей это было противно, но открывая рот, подобно птенцам-воробьям.
Она предлагает присесть, говорит уместные слова, придает бодрость, и печаль вскоре исчезает, и радость возвращается к нему'.
Афинский полководец Тимофей гордился тем, что его мать была проституткой. Она происходила из Фракии и, как пишет Афенаус, 'имела благородные манеры. Ибо когда такие женщины переходят к воздержанной жизни, они ведут себя лучше тех, кто гордится своим благородством'. Однаждыкогда над происхождением Тимофея стали глумиться, он ответил: 'Да, это так. Более того, я благодарен матери, что стал сыном своего отца'.
Существует множество рассказов о проститутках и их клиентах, в том числе очень знатных. Так, царь Деметрий Полиоркет страстно полюбил проститутку – флейтистку Ламию, которая однажды очаровала царя 'благородным искусством', она родила ему дочь Филу. Ламия славилась своей находчивостью и остроумием.
Куртизанка Мания могла обезоружить собеседника юмором. Ее любовником был кулачный боец Леонтиск, который обращался с ней как с женой.
Однажды он обнаружил, что другой атлет, Антенор, тоже дарит ей свои ласки, и очень рассердился. 'Милый, пусть это тебя не беспокоит, – заявила Мания в оправдание своего поведения. – Я только хотела выяснить, что два атлета – победители Олимпиад, – могут сотворить, удар за ударом, в одну ночь'.
Гнатаена была куртизанкой с хорошо подвешенным языком. Однажды богатый старик увидел, как она выходит из храма Афродиты, и, оценив опытным взглядом ее формы, спросил, сколько она возьмет с него за ночь. Увидев его красивый пурпурный плащ и дорогое оружие, она назвала немыслимую сумму, поразив клиента. 'Что это, выкуп за пленного? Давай договоримся, милая, сойдемся на половине и возляжем на ложе'.
Гнатаена смягчилась и пустила его в свой дом, сказав: 'Можешь дать мне, что захочешь, мой старичок: уверена, пока длится ночь, ты обязательно прибавишь что-нибудь к моему маленькому сокровищу!' Редкой красотой отличалась сицилийская куртизанка Лаис, которая еще девочкой была захвачена в плен и увезена в Коринф, где ее заметил художник Апеллес, когда она несла воду от фонтана. Лаис была так хороша, что художники съезжались со всех концов страны, чтобы нарисовать ее груди и торс. Вскоре она стала главной соперницей Фрины и имела череду любовников, не делая различия между богатыми и бедными. В их числе были оратор Демосфен, гедонист Аристипп и киник Диоген.
Афенаус приводит очаровательную историю о том, как с ней обращался Аристипп, бывший весьма воспитанным человеком.
– Аристипп, – спросил его приятель, – ты даешь Лаис так много денег, а с Диогеном она ложится просто так.
– Это верно, – ответил Аристипп, – я делаю Лаис много подарков и тем самым развлекаю ее, я не запрещаю другим делать то же самое.
Диогену было что сказать по этому поводу.
– Аристипп, ты спишь с обычной шлюхой. Или будь киником, как я, или откажись от нее.
– Ты не видишь ничего плохого, Диоген, в том, чтобы жить в доме, где кто-то жил до тебя?
