получилась очень оригинальной. Моё второе Я описывает свою позицию в отношении меня самой. Но именно благодаря тому, что я нашла её у себя в компьютере, я всё вспомнила. История моего раздвоения, конечно, давно уже не нова, однако получилась очень даже интересная интерпретация Джекила и Хайда, в которой именно второе Я ведёт повествование.
Мой уход из Сети пришёлся где-то на середину марта, и эта моя внутренняя борьба длилась до того самого дня, когда я появилась в вашей клинике. Всё это время мне безумно хотелось сделать только одно — выйти в Сеть. Точнее, моему альтер-эго. И тогда я в полной мере ощутила на себе, какое же это всё-таки зло, Интернет.
Я подумала, что тема интернет-зависимости, в принципе, новая не только для России, но и для всего мира, но многие психологи, да и просто обычные люди
Я, а точнее, Игорь, моё второе Я, расписал в этой книге всё, начиная с компьютерных игр, заканчивая блогами. В общем, я выложила всё, что знаю. А под конец книги моё альтер-эго самоубилось.
Да, ну и фантазия.
Поскольку я точно знала, что если снова зайду в Интернет, чтобы хотя бы слить книгу в Сеть, то снова не смогу остановиться, снова зайду на этот сайт и снова утону в виртуальной реальности, я сохранила файл с книгой, решив пока её не рассылать.
Книгу я назвала Virtuality.
И вот как раз тогда я пришла к выводу, что сама я справиться со своей зависимостью не смогу. Нашла в какой-то газете телефон вашей клиники, позвонила и записалась на приём. Взяла с собой пачку денег, на случай, если придётся внести предоплату за длительный срок. Но согласно правилам «Имплозии», я предоплатила за первый и последний сеанс, как и положено, потом села в коридоре, ожидая встречи с вами, которая позволит мне вылечиться и… и всё забыла. Точнее, не забыла, а сама себе вбила в голову то, что я всё забыла.
Моё второе Я — это как бы мой крик души в ответ на всё моё прошлое. По пути в клинику я уговаривала Игоря покинуть моё сознание. И вот, когда я села на диван перед вашим кабинетом, я ему сказала: вот и всё, друг. Я сказала: у тебя больше нет выбора. И добавила: хочешь ты этого или нет, но тебя не станет, либо ты уйдёшь сам, либо тебе в этом поможет психотерапевт.
И твёрдо и уверенно заключила вслух: «Ты мне больше не нужен. Прощай».
Это было последнее из того, что я помню на рубеже моей старой и новой жизни. Моё подсознание, слившееся с моим альтер-эго, впитавшее в себя всю горечь моей жизни, а вместе с ней и саму мою жизнь, покинув мою голову, забрало с собой и мою память, всё то, что его породило и поддерживало внутри меня.
Вы были правы, Дмитрий Валентинович, у меня действительно было сильнейшее психологическое переживание, меня одолевала сильнейшая зависимость. Интернет-зависимость. И раздвоение личности, к которому меня эта зависимость привела. Но вот, наконец, я всё вспомнила. Надеюсь, на следующем сеансе вы сможете дать кое-какие консультации. По крайней мере, мне хочется в это верить. Очень.
И доктор спрашивает:
— Вика, а как вы назвали это своё альтер-эго? Под каким именем он был зарегистрирован на сайте?
Я отвечаю:
— Я же говорила, я назвала его Серёгой.
— Нет, меня интересует не второй персонаж. Меня интересует, как вы назвали первого. Его прозвище. Вроде «никнейм», или как там это называется. «Ник». Точно, «ник».
И я говорю:
— «Добро».
А потом ты рассказала, что тем типом, который не давал покоя мне и моим развлечениям на «Привете», оказалась ты. Точнее, обоими моими врагами. Признаюсь честно: я был в шоке. Двадцать лет своей жизни я отдал изучению человеческого мозга, но в итоге пришёл к тому, что его возможности воистину неограниченны. Меня поразило то, насколько сильным бывает человеческое воображение. Ещё больше меня поразило то, что меня водила вокруг пальца моя собственная дочь, о чём я даже не мог предположить.
Естественно, в тот момент я вышел из себя. Я уже не мог себя контролировать.
А потом, когда я вернулся домой, я сильно напился виски и замертво лёг спать, даже не раздевшись.
А когда проснулся, понял, что, наконец, случилось то, в ожидании чего я жил весь этот последний год. Я понял, что случилось как раз то, что и должно было случиться. Я сделал дело, которое должен был сделать ещё давно: пообщаться с тобой. Пообщаться не как врач, а как отец — пусть и никудышный — с дочерью. И это, слава Богу, произошло. Теперь я чувствую, что сделал в своей жизни всё, что должен был сделать.
Наутро, когда я проснулся после своей финальной попойки, я связался со своим адвокатом и попросил его составить полный список имущества для завещания. Всё, что я заработал в своей жизни, я передаю тебе. Надеюсь, ты распорядишься этим как надо, то есть, по своему усмотрению.
Я не могу сказать, что я был хорошим отцом. Я не был вообще никаким отцом. Но я с уверенностью могу заявить, что ты выросла хорошим человеком. Ты молода, не по годам умна, красива, многое пережила и осмыслила, к тому же, теперь ты и богата.
Да, те самые деньги, на которые жила ты и твоя мамочка все эти годы, были деньгами, которые зарабатывал я, и я очень рад, что тебе не пришлось начинать свою жизнь с нуля, как это делают многие.
Я не смог дать тебе достойного воспитания, но вижу, что ты сама стала достойным человеком. Во всяком случае, мне не стыдно смотреть на тебя и понимать, что ты моя дочь.
Да, к сожалению, ты родилась инвалидом, а я струсил. Я тебя бросил.
А сейчас черви едят мои глаза.
Я испугался ответственности и трудностей, и теперь я понимаю, насколько глубоко заблуждался, ведь в итоге ты и красива, и здорова, и умна.
А большего мне и не надо.
После того, как через несколько часов ко мне приехал мой адвокат, я написал завещание. Это было два дня назад. Вчера это завещание уже было заверено нотариусом. Когда я после нотариуса вернулся домой, я понял, что обязан сделать кое-что ещё. И тогда я, словно поддавшись какой-то необъяснимой силе, сел за свой ноутбук и начал писать то, что ты как раз сейчас читаешь. Ну, надеюсь, что читаешь. Я потратил на это целые сутки, и это, как оказалось, последнее, что я должен сделать. Теперь я знаю, что ничто более не держит меня на этом свете, и я доподлинно знаю, что дни мои — а может и часы — сочтены. Смерть моя близко, Вика. Я её чувствую. Я решил не писать здесь чересчур много, потому что твёрдо уверен в том, что каждому человеку жизнь дана на то, чтобы он прожил её сам. Это — моё последнее слово. Последняя воля усопшего.
Последняя воля усопшего меня.
И вот, теперь ты знаешь всю правду. Теперь ты знаешь, как всё это было. Уже в который раз сообщаю тебе, что я ни к чему тебя не обязываю, тем более, обязывать уже поздно. Теперь ты осталась одна, но мне хочется верить, что ты достаточно сильна для того, чтобы выжить в этом мире.
К тому же, я тебе кое-что оставил. Точнее, не кое-что, а всё, что заработал. Как ты уже выяснила, прямо или косвенно, но это именно я позволил тебе существовать все те два года после того, как ты ушла из дома. И, кстати, правильно сделала. Я в своё время, как ты уже знаешь, поступил примерно так же. И, надеюсь, оставив тебе то, что останется после меня, я помогу тебе и со стартом твоей взрослой, самостоятельной жизни. Ведь истинной самостоятельности человек добивается только тогда, когда остаётся один.
Как раз твой случай.
Кстати, по поводу твоего адреса прописки и мамы. Я узнал, что твоя мама уже год как мертва, думаю,
