И настолько сильно переживала по поводу его смерти, что выучила его книгу наизусть, а потом начала съезжать с катушек и обратилась к психотерапевту?
В голове что-то крутится, что-то до боли знакомое, но я никак не могу вспомнить.
Такое ощущение, будто в этой книге, «Virtuality», что-то есть такое, призванное сбить меня с толку.
Что же это?
Неужели я ушла в запой из-за смерти этого Игоря?
И по этой причине я обратилась к Крылову?
А что, версия подходящая. Я каким-то образом пережила расставание с Пашей, потом надолго ушла в себя, а затем познакомилась с этим Игорем. Потом он скопытился от передозировки снотворным, и это меня окончательно добило, благодаря чему я и съехала с катушек.
А потом обратилась к психотерапевту.
И от силы пережитого впечатления вдруг потеряла память.
Вроде, сходится.
Я пытаюсь вспомнить, так ли это, но никак не могу.
У меня бегают глаза, и вдруг я замечаю слева от ноутбука лежащую на столе немного смятую газету. В ней красной ручкой обведено объявление: «ЧАСТНАЯ КЛИНИКА „ИМПЛОЗИЯ“. УРОЛОГИЯ, ГИНЕКОЛОГИЯ, НАРКОЛОГИЯ, ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ПОМОЩЬ. ЗВОНИТЕ, НАШИ КЛИЕНТЫ УХОДЯТ ОТ НАС ЗДОРОВЫМИ». И ниже написан телефон клиники.
Так вот как я нашла Крылова.
В газете.
И я читаю:
«А меня будто и не было здесь.
А нужен ли?»
И вдруг мне снова вспоминается фраза: каждая мелочь может стать решающей.
Да! Я всё вспомнила.
Я вспомнила, как всё было.
Я вспомнила всё, что произошло со мной за последний год.
Я вспомнила всю свою жизнь от корки до корки.
Ловите момент.
Я быстро одеваюсь, настолько быстро, что, кажется, я опередила все армейские нормативы.
Нет, этого не может быть.
Я вспомнила, кто умер.
Точно, вспомнила.
Мне нужен Крылов.
Вешаю сумочку на плечо. Беру свой мобильник и набираю номер Дмитрия Валентиновича.
И выкидываю блокнот в мусорное ведро на кухне.
Он мне больше не нужен.
На следующий день, в день последней нашей с тобой встречи, в день, сразу после которого я сел дома и начал писать это послание, эту последнюю волю усопшего меня, я позвонил своему адвокату и дал ему указание подготовить всё для составления завещания.
К вечеру полный пакет документов уже был готов.
Я знал, что времени у меня уже почти не осталось, но вместе с тем я понимал, что судьбой мне отведено ровно столько, сколько нужно для того, чтобы собраться с силами и рассказать тебе всё, что произошло.
И вдруг мои размышления прервал телефонный звонок.
Это была ты.
И тогда я понял: всё, это конец.
Глава 3.11
И вот, наконец, мы встретились с Крыловым.
Я никак не могла отдышаться, поэтому сказала ему, что расскажу всё чуть позже. Кажется, он не против.
Мы сидим за столиком, нам уже принесли еду. Я заказала бокал вина, а Крылов — лазанью.
Он терпеливо ждёт.
И вот, пауза, которая повисла между нами, подошла к концу.
Дмитрий Валентинович говорит:
— Ну что, Вика, вы уже отошли от шока? Ведь я так понимаю, у вас шок?
— Да, есть немного. Но уже всё нормально. Только давайте я вам расскажу всё с самого начала? Это внесёт ясность.
— Конечно, я не против. Я весь внимание.
— Ладно. Только слушайте внимательно, у меня сейчас такой сумбур в голове, что меня легко сбить.
— Хорошо, я буду слушать вас внимательно.
— Так. Начну с детства. Я родилась с какой-то спинномозговой грыжей, благодаря которой была прикована к инвалидной коляске до двенадцати лет. Из-за этого от нас с мамой ушёл отец, а мама начала сильно пить. Вскоре она окончательно лишилась человечности и, обвиняя меня во всех своих бедах, в том числе и в уходе отца, начала меня постоянно избивать.
Следователь сказал бы:… жестоко обращалась со своим несовершеннолетним ребёнком.
— В двенадцать лет, в конце учебного года, — продолжаю я, — случилось первое моё сильнейшее потрясение. Я участвовала в одном забеге на инвалидной коляске. И выиграла его. Выиграла и вдруг почувствовала свои ноги. Затем за несколько месяцев заново начала ходить. Благодаря тому, что я оказалась быстрее всех на том забеге, в школе мне дали новое прозвище — Порш. И так и продолжали меня им дразнить.
Затем, когда мне было тринадцать лет, тоже в конце учебного года, меня лишил девственности и бросил старшеклассник Женя, которого я безумно любила несколько лет. Поскольку двенадцать лет своей жизни я была практически обездвижена, к своим тринадцати годам я сильно растолстела, к тому же, у меня появилось множество других небольших отклонений во внешности, например, прыщи.
И после того как я осознала, что Женя мной просто воспользовался, я впервые в жизни захотела стать красивой. Я захотела исправить свои изъяны, чтобы меня все любили и не относились ко мне столь предвзято, как это было раньше.
Следователь сказал бы:… была социально не адаптированным ребёнком.
— За следующий год я слегка прибавила в росте, — по-прежнему говорю я, — и моя полнота немного спала. Все по-прежнему дразнили меня прозвищем Порш, к тому же, обо мне пошла весьма дурная слава из-за того, что я переспала с Женей. Говорили, что я даю всем подряд и готова переспать с первым попавшимся парнем.
В конце концов, это меня доконало, и я, начитавшись книг по химии, взятых в библиотеке, в которой, словом, я проводила большую часть своего времени, приготовила в кустарных условиях бомбу и взорвала школу. Этим деянием я отомстила и директрисе школы, смеявшейся надо мной после заезда, когда я
