За что мне ниспослано это испытание?
Что я такого натворила?
Мысль ниоткуда: я ужасна.
Встаю посреди тротуара, напрягая этим случайных прохожих, торопящихся по каким-то своим делам, достаю блокнот с ручкой и записываю: «Я — монстр?».
Странно, но я не понимаю, откуда у меня в сознании появилось такое предположение. Но руководствуясь воспоминанием о примере с Женей и футболом, решаю, всё же, ловить каждую деталь, так как она действительно может оказаться если не решающей, то довольно значительной.
Каждая мелочь может стать решающей.
Дохожу до клиники, дожидаюсь встречи с Крыловым и прохожу в его кабинет, минуя прихожую с секретуткой и приятной музыкой в стиле «чиллаут». Или «лаундж».
Крылов говорит:
— Добрый день, Вика. Рад вас видеть, — вид у него действительно очень радостный. Как будто я как минимум его лучший друг.
Или любовница.
Старый развратник.
— Здравствуйте, Дмитрий Валентинович, — отвечаю я, нарисовав на лице некое подобие довольной улыбки.
Сажусь в кресло.
— Рассказывайте, как ваши дела, что вспомнили?
Вкратце пересказываю ему эту свою историю с жиром, прыщами, Женей и лишением девственности. Всё это время, слушая мой рассказ, Крылов сидел и внимательно слушал, периодически делая какие-то пометки в своей огромной тетради.
Странно, у него на столе стоит ноутбук, но работает он в тетради.
Впрочем, неудивительно, ему уже наверняка далеко за сорок, а эти старички ничего не смыслят в технике.
Их проблемы.
Я была права: мне жизненно необходимо пообщаться хотя бы с кем-нибудь, чтобы меня хоть кто- нибудь выслушал, хотя бы сделал вид, что понял и поддерживает меня во всём.
Именно сейчас я ощущаю серьёзный недостаток общения, но ловлю себя на мысли, что я не так уж часто общаюсь с людьми. Так откуда тогда этот недостаток?
Я сознательно ограничиваю себя от людей, и при этом испытываю недостаток в общении?
Я что, дура?
Крылов, видимо, всё ещё находясь под впечатлением от моего повествования, с минуту молчит, и по его лицу видно, что он занят очень сильным мыслительным процессом.
— И что вы думаете по этому поводу сейчас? — спрашивает он спустя некоторое время.
— Ничего не думаю. Точнее, думаю, что я была полной дурой. Полной — во всех смыслах этого слова, — говорю я и улыбаюсь. Мне действительно стало весело.
Крылов меня поддержал. Он тоже засмеялся, но аккуратно, боясь, видимо, что смех мой может быть следствием нервного срыва, истерики.
— Вы хоть поняли, что это не стоит ваших переживаний?
— Да, поняла. Но, кажется, я сделала это буквально вчера.
Я говорю:
— И ещё мне кажется, что мне почему-то уже не важно, как со мной обошёлся Женя. Я не приняла факт игнорирования этого участка прошлого раньше, но почему-то я считаю, что это уже не важно. Почему — не знаю.
Крылов говорит:
— Вика, а покажите мне ваши записи. Может, они кое-что прояснят.
Я достаю блокнот и отдаю его доктору.
Затем количество этих встреч начало стремительно возрастать. Днём по будням я подолгу общался со своими друзьями, при этом постоянно заводя себе новых, а по выходным мы периодически встречались.
Встречи эти позволили мне тряхнуть стариной, вспомнить прошлое. Мы занимались всем, чем нам хотелось, мы реализовывали любые сумасшедшие идеи, начиная с катания на коньках (дело было зимой), заканчивая сноубордом, кинотеатрами, кафе и барами, даже ночными клубами и пенными вечеринками. Персонально каждый из нас в эти моменты жил своей жизнью, но делали это мы вместе, несмотря на разницу в возрасте, статусах, положении в обществе. Интернет — это то, что нас объединило, то, что позволило нам внести что-то принципиально новое в наши жизни и наш образ жизни, мышление, даже склад характера.
В итоге я пришёл к тому мнению, что благодаря совмещению виртуальной жизни и оффлайн-встреч общение по Сети превращается в нечто более высокое, жизненное, дружественное.
Несмотря на то, что количество пациентов, с которыми работал одновременно, я снизил до одного- двух человек, качество моего общения с ними стремительно возросло. Оно и неудивительно: благодаря собирательной информации из Сети я проникся духом разных поколений, находящих место в нашем современном мире, и в то время как большинство людей, кому уже хорошо за сорок, постепенно начинают удаляться от современной жизни, я, наоборот, приближался.
А сейчас черви едят мои глаза.
Поскольку в Интернете, как и в бане, все равны, я общался с представителями практически разных конфессий, возрастных категорий и прослоек общества, что в итоге привело к тому, что моё собственное мировоззрение в итоге стало гораздо шире и масштабнее, даже глобальнее. Я, если можно так выразиться, осовременился, преобразился и начал жить по-новому.
Одно меня расстраивало: жить мне оставалось всё меньше и меньше. Это, однако, лишь подталкивало проводить каждый мой день так, словно он последний. Я действительно не мог предположить, когда же я умру, поэтому решил брать от жизни всё.
Вместе с тем меня так и не покинуло это ощущение какой-то незавершённости моей жизни, как будто я что-то не доделал, и именно поэтому мне дарованы эти последние счастливые минуты на Земле. Но я по- прежнему чётко понимал, что Интернет поможет мне в этом разобраться.
А ведь она права. Ничто мне не мешает хотя бы попробовать. Попытка — не пытка.
Зато теперь хоть ясно, почему моя девушка заставила меня начать писать эту книгу. Ну, печатать.
Virtuality. Книгу, которую вы прямо сейчас читаете.
Здесь и сейчас.
Говорю:
— Ладно. Попробую. Только не знаю, с чего начать.
— Ой, не смеши, — отвечает она. — Начни… ну, например, хотя бы с порнухи.
Отличное начало.
— Ты уверена?
— Ну да. Напиши о том, как ты заходил на порно-сайты и дрочил.
Я говорю: что, мол?
— Только не прикидывайся. Все дрочат. Я знаю.
Я дрочу.
Вы дрочите.
— Напиши о том, как мужики посещают порносайты и потом загрязняют природу своим несостоявшимся потомством. Своей вязкой спермой. Нашу воду, которую мы пьём.
Я пью.
Вы пьёте.
Ладно, считайте, об этом я уже написал. Пока воспроизводил наш диалог.
