во множественном числе, что, как известно, не допускается грамматическими правилами португальского языка. «Я употребляю, — отвечал автор, — потому что так принято».
Где же это принято? В Мозамбике?
В нем, впрочем, еще теплилась надежда, что кто-нибудь из журналистской братии прочтет его книги непредвзято, взглянет на них так же, как глядели тысячи людей, рыскавших по книжным магазинам всей страны в поисках его бестселлеров. Быть может, это сделают сотрудники журнала «Вежа», самого читаемого и влиятельного бразильского еженедельника? Пауло дал им длинное интервью, попозировал фотографу и стал с нетерпением ждать воскресенья, когда свежий номер должен был поступить в киоски Рио-де-Жанейро. Первое изумление ожидало его уже при взгляде на обложку, на которой вместо собственного изображения он увидел хрустальный шар под броским заголовком «Море мистицизма». Пауло принялся листать журнал и вот наконец наткнулся на репортаж, называвшийся «Маг на высотах» и снабженный фотографией, где он был запечатлен в черном плаще, кроссовках и с посохом в руке. Он стал жадно проглядывать статью по диагонали, но уже на десятой строчке понял: автор, что называется, бил прямой наводкой — и «Брида», и «Алхимик», и «Дневник мага» были классифицированы как «скверно рассказанные метафизические истории, утопающие в многословном мистицизме». На шести последующих страницах пальба продолжалась с неослабевающей силой, и не встречалось ни единого абзаца, где не было бы огульной критики и издевательской насмешки:
(…) дурацкие суеверия…
(…) никто не возьмется суверенностью сказать, где кончается искренняя убежденность и начинается фарс…
(…) еще один серфист, скользящий по высокодоходной поверхности мистики…
(…) уже получил 20 тысяч долларов как аванс за распространение «Бриды» и предполагает получить за свои лекции…
(…) без сомнения, наихудшая из трех его книг…
(…) убогая проза…
Досталось даже его вере. Упомянув религиозный орден, к которому принадлежал Пауло, «Вежа» уверял читателей, что R.A.M. — не более чем «несколько разрозненных латинских слов, означающих приблизительно „Царство Агнца Мира“». Из всего того, что наговорил он в этом нескончаемом интервью, в неприкосновенности оставили одну фразу. Когда его спросили, в чем, по его мнению, причина такого беспримерного успеха, Коэльо ответил:
— Это дар свыше.
В редакцию «Вежа» он послал краткое письмо: «Мне хотелось бы внести только одно уточнение в репортаж „Маг на высотах“. Я не собираюсь брать деньги за мои встречи с читателями. Все прочее меня не удивило: мы — ослы, вы — чрезвычайные умники». Журналисту Луису Гарсия из «Глобо» было направлено длинное письмо, занявшее в напечатанном виде половину полосы и озаглавленное «Я — НЛО литературы». Там Пауло впервые посетовал на то, как с ним обращаются СМИ:
(…) В данное время я — летающая тарелка нашей литературы, нравится ли кому-то или нет ее форма, цвет, состав экипажа. Пусть смотрят на меня с удивлением, но зачем же смотреть с такой агрессивной злобой? Уже три года публика покупает мои книги во все большем количестве, и мне просто не удалось бы обмануть такое множество людей всех классов и сословий. Все, что я делаю, я делаю ради того, чтобы показать мою истину, то, во что я со всей искренностью верю — но критика и этого за мной не признает.
Автор статьи в «Вежа» ответил там же и в том же едко-ехидном стиле, что и в своем предыдущем тексте:
Ничего не имея против того, чтобы автор продолжал, по собственному туманному выражению, «подвиг добрый», я хочу все же посоветовать ему не настаивать на сомнительном утверждении, будто писать просто — то же самое, что писать плохо. Впрок это не пойдет.
Цифры меж тем показывали, что афоризм Нелсона Родригеса может быть применен и к миру книг: на счастье Пауло, критики не могли предоставить книжным магазинам ни одной молекулы текста. И покуда они в лупу высматривали сомнительные словоупотребления, спорные согласования и пропущенные запятые, читатели не переставали покупать, книги. Через неделю после выхода на рынок «Брида» заняла первую строчку в рейтингах по всей стране, одарив Пауло новым рекордом — он был автором одновременно трех национальных бестселлеров. Феномен этой нежданно обретенной массовой популярности заставлял «публичных людей», интеллектуалов и художников, определяться, вырабатывать к нему собственное отношение. Забавно, что если критики выступали единым фронтом, мир «культовых фигур» оказался разделен в зависимости от отношения к новому чуду бразильской словесности. Об этом легко судить по многочисленным интервью в газетах и журналах того времени:
Это гений. Он учит, что благодать — не обязательно в сложном.
Как вы сказали? Пауло Коэльо? Нет, не приходилось читать ничего им написанного. Да я уж давно пребываю вне реальности.
«Алхимик» — это история про каждого из нас. Я был до такой степени вдохновлен этой книгой, что рекомендовал прочесть ее всей семье.
Читал и проникся. Рассказ будоражит интуицию и течет естественно, как река. (Нелсон Мотта, композитор) Две книги произвели на меня сильное впечатление. Благодаря им я понял что-то такое, что трудно объяснить в словах.
Да, я читал «Дневник мага», но предпочитаю тексты, которые он создавал в сотрудничестве с Раулем Сейшасом.
Вопреки язвительной критике «Брида» за год выдержала 58 изданий и продолжала возглавлять списки продаж, которые (если считать две предшествующие книги) перевалили уже за миллион экземпляров — рубеж, до тех пор достигнутый очень немногими бразильскими авторами. Пауло, окрыленный успехом, готовился в 1991 году взорвать новую бомбу — он работал над документальной книгой, в подробностях повествующей о сотрудничестве с Раулем Сейшасом, об их погружении в мир черной магии и сатанизма и, разумеется, о той «черной ночи», когда, как он был уверен, ему явился дьявол. Нарушив свое правило —
