обычно принимал после первой госпитализации, — одним махом высыпала их в рот и запила стаканом воды. Они вместе вышли из дому, Жиза — по-прежнему пошатываясь, — и зашагали к пляжу. Пауло остался на набережной, а Жиза вошла в воду и поплыла. И хотя было понятно, что, приняв такую дозу, его подруга не в силах будет вернуться назад, он ждал ее и наблюдал, как уже очень скоро она превратилась в точку, неразличимую в солнечных бликах… «Меня охватил страх, он заставлял меня утратить твердость, позвать ее, приказать ей не делать этого, — писал он впоследствии, — но я знал, что Жиза не погибнет». Двое мужчин, что занимались йогой на песке, окликнули его; их беспокоило, что девушка не возвращается:
— Надо бы вызвать спасателей. Вода очень холодная, вдруг ее схватит судорога.
Пауло с улыбкой успокоил их, солгав:
— Не нужно, она профессиональная пловчиха.
Через полчаса, когда на набережной в предчувствии беды стал собираться народ, Жиза повернула назад. На берегу ее, бледную как призрак, стало тошнить — что, вероятно и спасло ей жизнь, поскольку таблетки она из себя исторгла. Мускулы лица и рук одеревенели от холодной воды и лошадиной дозы успокоительного. Пауло повел ее домой, поддерживая за плечи, а потом описал в дневнике результат «исцеления отчаянием»:
Я все думаю: кем же на этот раз удовольствуется Ангел, поскольку Жиза — в моих руках? Она рыдала и очень устала, к тому же проглотила восемь таблеток. Когда вернулись домой, заснула прямо на ковре, но проснулась уже другим человеком: ожила, в глазах появился блеск. Какое-то время нам даже пришлось посидеть дома, мы боялись инфекции. Эпидемия самоубийств свирепствовала как никогда.
Если бы кто-нибудь мог изучить его дневник за несколько месяцев до попытки Жизы покончить с собой, он не удивился бы чудовищности поведения Пауло. С тех пор как юноша открыл для себя мир оккультизма, прочтя книгу Молинеро, он прямо-таки бредил магией и колдовством. Речь не шла о том, чтобы ходить к цыганкам, шаманам, служителям афро-американских культов, гадалкам Таро. В какой-то момент он пришел к такому выводу: «Оккультизм — моя единственная надежда, единственный доступный выход». Он словно бы распрощался с мечтой стать писателем и концентрировал теперь всю свою энергию на попытках «проникнуть в глубины Магии, последнее прибежище отчаяния, последнее средство найти из него выход». Издания, где говорилось о ведьмах, колдунах и тайных силах, поглощались им с жадностью. На книжном стеллаже в их с Жизой квартире книги Борхеса и Генри Миллера уступили место таким трудам, как «Дар пророчества», «Книга Страшного суда», «Левитация» и «Тайная мощь Разума». Пауло частенько наезжал в город Ибиапас в ста километрах от Рио, где лечил свой псориаз очистительными грязевыми ваннами, — процедуры эти проводил человек по имени Паже Катунда. Именно после таких поездок Пауло впервые написал своего рода отчет, в котором объявил себя способным воздействовать на природные стихии. «Я призвал бурю, — писал он, — и вскоре она разразилась с доселе невиданной силой».
Сверхъестественные способности, однако, срабатывали не всегда. «Я безрезультатно пытался вызвать сильный ветер, — записал он немного погодя, — и в конце концов вернулся домой, потерпев фиаско». Еще одной неудачей стала попытка разрушить предмет одной лишь силой мысли: «Вчера мы с Жизой пытались мыслительным усилием сломать пепельницу, но не получилось. И что это доказывает? Пусть не во время обеда, но сразу после пришла официантка и сказала, что пепельница сломана. Обалдеть можно!»
Новой навязчивой идеей Пауло становятся секты. Это могли быть «Дети Бога», «Харе Кришна», адепты «Библии дьявола», а также сторонники «Церкви сатаны», с которой он познакомился в Соединенных Штатах. Достаточно было лишь намека на сверхъестественное — или на запах серы, в зависимости от ситуации, — и он чувствовал вдохновение. Не говоря о бесчисленном множестве любителей инопланетян и охотников за летающими тарелками. Пауло так глубоко проник в эзотерический мир, что в конце концов получил приглашение написать об этом в журнал «Голубка». Выпускаемый «ПостерГрафом», небольшим издательством, занимавшимся культурой андеграунда и политической рекламой, журнал представлял собой смесь статей и интервью, освещавших жизнь таборов хиппи: наркотики, рок, галлюцинации, опыт изучения паранормальных явлений. Журнал был черно-белым, и из номера в номер там публиковались фотоэтюды с обнаженными женщинами, как в обычных мужских журналах, — с той лишь разницей, что модели «Голубки» сильно смахивали на конторских служащих того здания, где размещалась редакция. Здесь, как и во множестве других подобных публикаций, не печаталось ничего особо «забойного», поэтому чтобы выжить (журналу это удавалось семь месяцев), «Голубка» должна была создать круг преданных читателей. За сумму, равную половине заработка на курсах, Пауло согласился стать в редакции «мастером на все руки»: правил материалы, брал интервью, писал эссе. Иллюстративная же часть — диаграммы, иллюстрации и фото — была поручена Жизе. Этот опыт пришелся очень кстати: после выхода первых же номеров журнала под руководством Пауло владелец «ПостерГрафа» Эдуардо Прадо принял его предложение затеять еще одно издание, которое в конце концов получило название «2001». Так как Пауло руководил и журналом, и газетой, он получал двойную зарплату, но вынужден был из-за нехватки времени оставить занятия на курсах подготовки абитуриентов.
Готовя репортаж об Апокалипсисе, Пауло получил указание встретиться с человеком по имени Марсело Рамос Мотта, который называл себя «наследником Зверя в Бразилии». Успев привыкнуть к самой фантастической обстановке тех мест, куда заносила его судьба журналиста-эзотерика, — иные колдуны обвязывали голову чалмой и, поражая воображение посетителей, принимали их в арабском шатре при свечах, — Пауло удивился, когда обнаружилось что герой будущего интервью живет в простенькой и скромной квартире, обставленной скудно, обыденно и без затей. Внимание привлекала лишь одна деталь: все стоявшие на полках книги — несколько десятков томов — были обернуты в бумагу неопределенно-бурого цвета, причем на корешках не было написано ничего, если не считать номера, проставленного внизу от руки. Удивила его и внешность самого Мотты: ни черного плаща на плечах, ни трезубца в руках, напротив — вошедший был в элегантном костюме цвета морской волны, белой рубашке, шелковом галстуке и черных лакированных туфлях. По виду — лет на пятнадцать старше Пауло, высок и худощав. Черная густая борода скрывала пол-лица, а взгляд… Да, взгляд был довольно необычен. Да и глуховатый голос звучал своеобразно и не вполне естественно — порой казалось, что этот человек пытается кому-то подражать. Без улыбки, молча, он жестом пригласил репортера сесть и сам устроился на стуле напротив. Пауло достал из кармана блокнот и, чтобы растопить лед неловкости, задал первый вопрос:
— Отчего все ваши книги обернуты?
Похоже, мужчина не был расположен к непринужденной болтовне:
— Это не ваше дело.
Обескураженный такой грубостью, Пауло рассмеялся:
— Извините, я не хотел вас обидеть, спросил просто так, из чистого любопытства.
Мотта не принял извинений:
— Праздному любопытству тут не место.
После интервью Пауло написал и опубликовал репортаж, но так и не смог выбросить из головы странного субъекта и его собрание книг со слепыми корешками. После нескольких отказов Мотта согласился принять его снова и на сей раз раскрыл карты:
— Я — лидер всемирного сообщества, которое именует себя «А. А.» — «Аструм Аргентум»[29].
Он встал, снял с полки пластинку «Битлз» «Оркестр клуба одиноких сердец сержанта Пеппера» и ткнул указательным пальцем в одну из фигур на огромном коллаже, украшавшем конверт. То был лысый пожилой мужчина рядом с индийским гуру:
— Этого человека зовут Алистер Кроули, а мы несем миру свет его идей. Вот когда разузнаете о нем, тогда и приходите, поговорим.
