особняков Малибу (Калифорния) учинил зверскую расправу над четырьмя людьми, вместе со своими присными застрелив, зарезав или забив их до смерти. Среди жертв была двадцатишестилетняя актриса Шэрон Тейт, жена режиссера Романа Полански, ожидавшая от него ребенка.
Но казалось, Пауло Коэльо до такой степени отравлен магическими ритуалами и чтением соответствующих книг, что и кровавая вакханалия, устроенная компанией Мэнсона, не вернула его на землю, не заставила одуматься. Убийца Шерон Тейт был признан судом «самым вредным и опасным сатанистом из всех, что появлялись когда-либо на свете», и приговорен к смертной казни, замененной впоследствии пожизненным заключением. Узнав об этом, Пауло записал в дневнике:
Какие странные сейчас появились орудия в арсенале войны… Наркотики, религия, мода… Против них нельзя выстоять, с ними нельзя бороться. И в этом смысле Чарльза Мэнсона следует признать мучеником, распятым на кресте.
Рауль Сейшас до знакомства с Пауло даже не слышал ни о Кроули, ни обо всей номенклатуре понятий, употреблявшихся его единомышленниками: ни об «Аструм Аргентум», ни об О.Т.О., ни о «Либер Оз». Да, он с удовольствием почитывал статьи о летающих тарелках, но больше всего на свете его интересовала музыка, а точнее — рок-н-ролл, с которым Пауло Коэльо был знаком весьма поверхностно: будущему писателю нравился Элвис Пресли, он знал по названиям самые известные группы — и на этом все. А баиянец из-за своей страсти к року дважды оставался на второй год в салвадорской гимназии Сан-Бенто, и уже в восемнадцать лет стяжал себе некоторую славу в составе своей группы «Пантеры». По требованию будущего тестя — американского пастора-протестанта — он оставил сцену, хотя такая карьера и казалась многообещающей, вернулся к учению, быстро нагнал упущенное, и после собеседования на юридическом факультете его одним из первых допустили к вступительным экзаменам.
— Я всего лишь хотел доказать людям — и прежде всего моим родственникам, — как просто учиться и сдавать экзамены, — скажет он много лет спустя, — ибо для меня самого это не имело ни малейшего значения.
В первые месяцы после свадьбы он, так сказать, кормил семью, давая уроки игры на гитаре и английского языка, который знал в совершенстве — и не только благодаря происхождению Эдит. Дело в том, что еще с конца 1930-х годов, когда в салвадорском районе Лобато разведали первые в Бразилии нефтяные месторождения, столицу штата наводнили команды геологов, инженеров и техников, вывезенных из США для работ «в поле», и присутствие их было столь ощутимо, что в некоторых слоях общества все заговорили по-английски. Однако не прошло и трех месяцев после свадьбы, как Рауль не устоял перед искушением.
В октябре 1967 года в Салвадоре оказался певец Джерри Адриани, заключивший контракт на выступления в элитном баиянском «Теннис-клубе». В этом шоу участвовали также Нара Леан, звезда боссановы, и юморист Шико Анизио. Адриани, вознесенного до статуса национальной звезды, искушенные в музыке люди ни в грош не ставили, что не мешало ему пользоваться бешеной популярностью среди молодежи. Накануне выступления, однако, к нему в отель явился представитель администрации клуба и уведомил его, что шоу отменяется по причине, которая казалась немыслимой:
— В вашем оркестре несколько чернокожих музыкантов, а чернокожим доступ в «Теннис-клуб» закрыт.
Да, так и сказал. И хотя в стране с 1951 года действовал так называемый «закон Афонсо Ариноса», квалифицировавший расовую дискриминацию как уголовное преступление, «черный не мог попасть в клуб даже с черного хода», как расскажет много лет спустя в своей песне «Традиция» другой знаменитый баиянец — композитор Жилберто Жил. Предрассудок этот выглядел особенно нелепо, если вспомнить, что клуб находился в Баие, где более семидесяти процентов населения составляли негры и мулаты. Но импресарио, занимавшийся организацией шоу, не стал заявлять в полицию, а предпочел нанять других музыкантов. И первыми, о ком он вспомнил, была безвременно почившая группа Рауля Сейшаса «Пантеры» или, как они предпочитали называться в последние годы своего существования, «The Panthers». Рауль с большим воодушевлением принял идею воскресить группу и тотчас принялся рыскать по городу, разыскивая былых сподвижников — Мариано Ланату (бас-гитара), Периньо Албукерке (гитара) и Антонио Карлоса Кастро по прозвищу Карлеба (ударные). Все — белые. Импровизация оказалась очень удачной, и выступление «Пантер» на клубной сцене приветствовал гром аплодисментов. В конце шоу Нара Леан шепнула на ухо Джерри Адриани:
— Превосходная группа. Я бы на твоем месте и дальше с ними работала.
Услыхав такое, певец в тот же вечер предложил «пантерам» поехать с ним в турне по Северу и Северо-Востоку страны. Гастроли начинались через неделю, и Рауль Сейшас понимал, что от предложения сопровождать звезду первой величины, каким был в ту пору Адриани, не отказываются: его следовало рассматривать как настоящий подарок судьбы и не раздумывая принять. Однако покинуть Баию означало поставить крест на супружестве с Эдит, а платить такую непомерную цену он не был готов. И скрепя сердце ему пришлось отказаться:
— Для меня было бы высокой честью работать с вами, но если я сейчас уеду из Баии — потеряю жену.
Адриани, заинтересованный в том, чтобы заполучить музыкантов, с которыми только что познакомился, усилил нажим:
— Если дело только в этом, считай, что проблема решена: бери жену с собой. Я приглашаю.
И воскресшая группа, получив новое название «Раульзито и Пантеры», начала турне по городам и весям Бразилии. Помимо того что медовый месяц вышел у молодоженов разнообразным и необычным, турне оказалось столь удачным, что Джерри Адриани предложил Раулю и прочим перебраться в Рио и стать профессионалами.
В начале 1968 года они обосновались на Копакабане, но хеппи-энда не получилось. Группе удалось, правда, записать в «Одеоне» альбом, однако дальше этого дело не пошло: трудности были столь значительны, что два последующих года группа выступала только в шоу самого Адриани. Раулю приходилось порой даже одалживать у отца деньги, чтобы заплатить за аренду квартиры, где жили они с Эдит и остальные музыканты. Возвращаться в Баию ни с чем было чувствительным ударом по самолюбию всех и прежде всего — лидера группы Рауля, но ничего другого не оставалось. Смирив гордыню, он вернулся к репетиторству, полагая, что на музыкальной карьере следует поставить крест. Однако вскоре последовало приглашение директора «Си-би-эс» Эвандро Рибейро вернуться в Рио — но уже не «бэнд-лидером», а музыкальным продюсером Его имя подсказал руководству звукозаписывающей компании все тот же Джерри Адриани, которому очень хотелось, чтобы друг вновь оказался на оси Рио Сан-Пауло, вокруг которой сосредоточилось бразильское музыкальное производство. Рауль, мечтавший взять в Рио реванш за недавнее поражение, долго не раздумывал. Попросил Эдит сложить вещи, отнести их в фургончик и двое суток спустя, в пиджаке и при галстуке, уже отправился на службу в продымленный и загазованный район старого Рио, где находилась штаб-квартира корпорации. Всего за несколько месяцев он стал продюсером у самых значительных фигур на музыкальном рынке страны, начиная с самого Адриани.
А в конце мая 1972 года он прошел пешком семь кварталов, отделявших здание «Си-би-эс» от редакции «Голубки» не только для того, чтобы похвалить заметку об инопланетянах, подписанную именем никогда не существовавшего Антонио Фигейредо. Нет, в портфеле, которым он, как всякий уважающий себя клерк, давно обзавелся, лежала его собственная статья, и он желал знать, представляет ли она интерес для публикации. Пауло принял его учтиво, сказал, что статью напечатает — журнал и в самом деле испытывал острую нужду в новых авторах — и завел разговор об НЛО и жизни на других планетах, преследуя, однако, свои цели. Упоминание «Си-би-эс» заставило его задуматься об аспектах вполне материальных — если уж этот сотрудник транснациональной корпорации утверждает, что ему нравится журнал, отчего бы не получить от него заказ на размещение рекламы на страницах «Голубки»? Краткая беседа завершилась тем, что
