Когда выбираешь свободу… Свободу от литературных кланов, партий, групп и тусовок, свободу от модных течений, тенденций, направлений, свободу от догм и шаблонов, свободу от желания непременно печататься и непременно нравиться – издателям и читателям… Когда выбираешь свободу – от желания материальных благ и от желания славы, от желания премий, званий и вообще каких- либо наград… И если полететь высоко-высоко и взглянуть оттуда – с высоты – на эти две чаши весов, где на одной чаше весов – всё, чем богат материальный мир, – а на другой только она – свобода… И если ты всё же выбираешь свободу…
То она осыплет тебя такими дарами, о которых материальный мир, мир суеты и тщеты, даже не слыхал… Она подарит тебе чистые помыслы и ничем не замутнённое сознание, она подарит тебе неугасающий жар вдохновения и силы, прибывающие неведомо откуда… И будет ещё один бесценный дар от свободы – уверенность, что ты пишешь СВОИ книги. Которые за тебя не напишет никто. И что эти книги непременно прочтут те, кому они адресованы…
…Эти строки я пишу спустя четверть века после той встречи на Маяковке. И за эти двадцать пять (нет, уже двадцать восемь!) долгих лет я ни разу не пожалела, что когда-то выбрала свободу.
Я её выбираю и сегодня.
Выбираю её каждый день…
И как будто, чтобы испытать меня, посыпались разные предложения.
Мне предложили писать для радио смешные стихотворные сценки для двух ведущих какой-то юмористической программы. Мне сказали: это хорошие деньги. Это большие деньги!
– У меня не получится, – сказала я.
– Да почему же? Это такие стихотворные клоунады. Вы же любите цирк?
– Нет, не получится.
– Да вы попробуйте! Не отказывайтесь так сразу. Вот у нас на следующей передаче будет такая тема…
Мне назвали тему.
Я ехала домой в совершенно подавленном настроении.
– Слушай, мама, я тебе стишок сочинил, пока ты ездила! Называется «Сирень».
– Чудесное стихотворение. Спасибо тебе, милый…
– Мамася, ты чего такая грустная? – спросил сын.
– Денег много предлагают.
– Так это же хорошо! Просто так предлагают?
– Нет. Не просто так. Мне предлагают работу. Писать для радио всякую чепуху. И чтобы была в рифму.
– А ты не хочешь?
– Ты угадал! Совершенно не хочу.
– Почему? Это же, наверное, весело? Трали-вали, чу-ху-ху! Сочиняем чепуху!
А можно так: Хи-хи-хи, хи-хи-хи! Сто четыре чепухи!
– Почему-то совершенно не весело, сынок. То есть – стишки-то смешные, но мне совсем не весело. Вот я ехала сейчас в метро и попробовала что-то сочинить, а в голове в это время звучал голос человека, который мне это предложил: «Деньги! Деньги! Очень большие деньги!» Ну, конечно, это не трудно – зарифмовать какую-то ерунду. Но…
– Но?
– Когда я написала одно четверостишие, только одно! мне стало так плохо на душе… Противно. Я как будто больная сделалась. И я поняла, что если буду этим заниматься, ради этих самых больших денег – то я больше никогда не напишу ни одного
– Ни одного?
– Ни одного.
– И вообще ничего своего не напишу, если начну писать ради денег.
– Почему?
– Бог меня накажет.
– За что?
– За то, что я продала своё вдохновение.
Мы помолчали.
– Ты ещё не совсем взрослый, сынок, и тебе, наверное, трудно меня понять.
– Ну, почему же? Что-то я понимаю…
– Мы ведь проживём без больших денег?
– Это уж точно! Нам и с маленькими хорошо! Вон сколько каши в шкафу! Пойду, пересчитаю…
А потом было предложение работать на фирме грампластинок «Мелодия» – писать тексты на обложках. Тут я отказалась резко и даже не пробовала.
Ну, и Евгений Аронович то и дело пытался устроить мою судьбу, но я всегда говорила: «Нет».
Мне нравилась моя работа рецензентом. Я писала то, что думаю. Мне никто не диктовал, что писать и как писать. Я знала, что многие люди, получив мои письма-рецензии, были рады. А может быть, даже счастливы. Правда, начальник Литконсультации иногда выражал недовольство. Он имел тенденцию прочитывать все рецензии и порой делал мне замечания: здесь надо было бы помягче, а здесь – пожёстче. Чаще всего укорял за то, что пишу слишком кратко. А я не любила воду лить. Он же настаивал на том, чтобы рецензии были пространные, с бесчисленными повторами одних и тех же мыслей, чтобы до адресата «дошло».
– Понимаете, они же не понимают с первого раза. Нужно много заходов, чтобы человек уяснил какую-то мысль.
Иногда мы расходились во взглядах на какую-нибудь рукопись. Но это его
