Что делать?

истории. Сегодня айсоры — мирный народ, живущий в рассеянии по всему миру.

Отдельная тема — трансформация старообрядцев. Ее истоки: распад синкретической целостности культуры православного царства. Царь — еретик, из сакрального правителя превратился в неправедного царя, санкционированного гражданскими отношениями. После Раскола не стало неоглядного, переживаемого как универсум целого — Святой Руси, народа–церкви, магически объединяемого в персоне царя–батюшки. Есть «мы», и мы — меньшинство. Религия утратила санкцию власти. Исчезло целое, которое давало основания бытия. Моя вера находит основания во мне самом. Всё это обеспечило резкий рост индивидуального начала. В старообрядческой среде разворачиваются процессы вычленения автономной личности. Отсюда — феномен старообрядчества, особенно ярко проявившийся во второй половине XIXвека и на рубеже XIX?XXвеков. Старообрядческое предпринимательство, соответствующая протестантской этике новая нравственность, политическая активность видных фигур из старообрядческой среды — всё это говорит о революционных сдвигах в сознании, об ином позиционировании человека в мире.

Другое дело, что любые трансформации ментальности подчиняются принципу Ле Шателье–Брауна. Культура минимизирует изменения. Но если меняются базовые характеристики вмещающего пространства, минимальные трансформации могут оказаться радикальными.

Далее: чем больше общность, тем медленнее ее изменения, что объяснимо. Поэтому новое качество вначале складывается в сравнительно узком слое, изолирующем себя от воздействий целого, а затем этот слой общества наращивает свои объемы, втягивая в себя тех, кто готов изменяться. И навязывает новые стандарты бытия остальному обществу. Фабриканты–старообрядцы нанимали на работу всех без различия вероисповедания. И системой штрафов воспитывали вчерашнего крестьянина, требуя от него работать в соответствии с принципами протестантской этики.

Одна из базовых характеристик традиционной крестьянской психологии состояла в настороженном отношении к любым нововведениям и отказу от инноваций. От картофельных бунтов XVIIIвека традиционалистская масса перешла к принятию инноваций, идущих от имени Власти (советский период), а далее к сегодняшней толерантности ко всему новому. Сегодня простая старушка на улицах Москвы, охотно разговаривающая по мобильнику, — типичная картина. Перед нами очевидная и глубокая эволюция. Исходная установка: инновации — опасный грех. Промежуточная: инновация санкционируется сакральной властью. Итоговая: инновация это — удобство и благо, откуда бы она ни шла.

Не менее выразительна эволюция отношения к образованию. Нам представляется курьезом тот факт, что отец так и не простил Ломоносову его побег на учебу. Сегодня половина населения России готова давать детям высшее образование. На глазах людей старшего поколения происходило изживание настороженного отношения минимально модернизированной традиционалистской массы к традиционной медицине. Еще лет 50 назад в глубинке врача вызывали в крайнем случае, исходя из того, что хуже уже не будет.

Итак, историческая реальность свидетельствует о том, что существенные модели поведения, базовые ориентации, ценностные структуры изменяются с течением времени. Эти изменения дают основания утверждать, что происходит трансформация на уровне ментальных оснований.

Механизмы воспроизводства и изменения ментальности

Ментальность возникает в процессе цивилизационного синтеза и далее наследуется из поколения в поколение. И поскольку ментальность задает весь универсум самопроявлений человека, реальность, которую мы квалифицируем как новую цивилизацию, есть не что иное, как объективация этой ментальности. Разительно меняется создаваемый человеком мир, изменяется сам человек. Эти перемены позволяют нам говорить о том, что изменились ментальные основания культуры.

Оставим за рамками нашего рассмотрения процессы цивилизационного синтеза. Они изучены мало. Мы можем сказать, что цивилизационный синтез происходит в процессах самоорганизации. Что субъективно за ним стоит потребность упорядочить критически хаотизированную картину мира. Что абсолютный императив выживания вступил в неразрешимый конфликт с императивом верности врожденной культуре, который транслирует в психику своих носителей уходящая культура. Что данный конфликт разрешается с формированием нового блока ментальных оснований, которые наделяют окружающий мир новым смыслом, предлагают модели эффективной жизнедеятельности в изменившемся мире.

Далее, очевидно, что процессы изменения ментальности происходят в рамках смены поколений. Огрубляя, за поколением твердых носителей прежних устоев следует поколение/поколения паллиатов, у которых уходящая ментальность частично размыта, целое утрачивает системность, появляются частные установки, противостоящие исходному качеству. А на смену носителям паллиативного сознания приходят люди нового мира. Носители нового качества лишены экзистенциальной связи со своими пращурами. Они им глубинно чужды. Сущностный диалог между этими людьми невозможен.

Далее, новая цивилизационная модель вступает в процессы исторического бытия. Нас интересуют процессы наследования ментальных оснований. Опуская развернутые теоретические обоснования[1] Яковенко И. Г. Теоретические основания цивилизационного анализа России // В поисках теории российской цивилизации. Памяти А. С. Ахиезера. С. 241., укажем, что ментальность принадлежит к базовому слою культурного сознания и передается от поколения к поколению в специфическом процессе инсталляции. Ментальность инсталлируется в возрастном диапазоне между двумя и восемнадцатью годами в рамках процессов социализации и включения в родную культуру. Происходит это автоматически на досознательном уровне. Инсталляция реализуется в соответствии с генетически закрепленной программой выделения из текста культуры, разворачивающегося перед входящим в жизнь человеком, устойчивых, закономерных оснований, по которым сформирован этот текст. Следуя этой программе, психика человека выделяет из ткани культурного пространства базовые нормы, устойчивые ценности, способы понимания и алгоритмы поведения, которые являются универсальными для данной культуры. Обозначенная программа включается с рождением ребенка и затухает с завершением процессов формирования индивида в качестве полноценного субъекта врожденной культуры.

Точно таким же образом каждый человек осваивает родной язык. Мы имеем в виду речевую практику, а не законы построения языка, которые исследует лингвистика. В детстве усвоение родного и иностранных языков происходит без особых усилий. С годами потенциал автоматического освоения языка затухает.

По завершении процессов инсталляции субъект культуры (он же — носитель культуры) сформирован в своих базовых культурных характеристиках. Его поведение укладывается в рамки диапазона вариантов поведения, разрешенных культурой (получающих в этой культуре приемлемую интерпретацию). А данная культура переживается ее зрелым носителем как часть собственной природы.

Механизмы измененияментальных оснований заданы упомянутым выше императивом выживания. Вопреки иллюзиям, транслируемым в сознание человека врожденной ему культурой, не человек существует для культуры, а культура для человека. В тот момент, когда традиционная культура очевидным образом превращается в фактор, критически снижающий конкурентный потенциал ее носителей, разворачивается конфликт между человеком и его культурой.

Сознаниечеловека постоянно оценивает меру эффективности собственной культуры. Сравнивает ее с альтернативными стратегиями бытия, данными человеку в опыте. Делает выводы. Субъективная лояльность родной культуры маскирует эту активность сознания и подсознания от субъекта, но она никогда не затихает. Поэтому, в частности, для обывателя во все времена так важны сообщения о «наших» победах и одолениях, о безусловных преимуществах «нашего» образа жизни, «наших» верований и политических убеждений.

В тот момент, когда благостная картина очевидным образом разрушается, возникает конфликт базовых установок. Он по–разному разворачивается в слое идеологов и творцов нового и в слое, по преимуществу репродуцирующем культуру. В первом ситуация осознается и формируется на языке данной культуры. Боги отвернулись от нас, мир стал другим, торжествуют иные установки, наши убеждения не позволяют интегрировать картину мира и предлагать приемлемые и эффективные решения. Из этих исходных установок рождаются инновации, имеющие качественно новый характер. Это могут быть доктрины и учения, технологии, новое мироощущение, которые позволяют ответить на вызов истории.

Репродуцирующий культуру слой ее носителей не обременен рефлексией, но чувствует, что что?то не так. Он остается верен традиции дольше всех и перетекает к новым формам тогда, когда они явлены ему в опыте и очевидным образом доминируют.