Что делать?

самом раннем возрасте, к трем–шести годам. Базовые ориентации личности формируются к шестнадцати– восемнадцати. Говоря языком антропологии, человек переживает процессы включения в ментальные комплексы родной культуры от рождения до инициации, знаменующей переход от детства или юношества к взрослому возрасту[4]. Таким образом, для того, чтобы сменить ментальность, необходимо радикально трансформировать культурную реальность, которая открывается входящему в жизнь человеку. Далее,

устойчивая смена ментальности требует нарушения межгенерационной преемственности базовых оснований культуры.

Руководствуясь здравым смыслом и исходя из опыта, практики, решавшие задачи коренного изменения культуры, выполняли эти два условия. Описанная нами стратегия работы иезуитских коллегий: а) извлекала поступающего из устойчивого социокультурного контекста и предлагала ему радикально трансформированную культурную реальность; б) автоматически разрушала социокультурную преемственность, поскольку выпускник коллегии не возвращался в породившую его среду.

Точно так же работал и знаменитый императорский Царскосельский лицей, задуманный М. М. Сперанским и открытый в 1811 году. Лицей создавался для подготовки управленческой элиты государства. Он успешно выполнял свою задачу. Среди выпускников лицея — не только Пушкин, но поэты и писатели, выдающиеся министры, деятели культуры.

Традиционная семья и привычная среда воплощают историческую инерцию и тысячами нитей связана с прошлым. Поэтому во всех модернизирующихся обществах возникают закрытые учебные заведения. Прерывание экзистенциальной преемственности составляет необходимое условие модернизационного перехода от традиционного общества к обществу модерна. Если от общих суждений обратиться к нашей реальности, то надо заметить, что в эпоху кризиса — а российская цивилизация переживает системный кризис — решение этой задачи облегчается.

Из всего изложенного следует исключительная роль работы с детьми, начиная с самого раннего возраста и как минимум до завершения среднего образования. Можно и нужно работать с людьми любых возрастных категорий. Однако подлинная эффективность такой работы предполагает воздействие на человека в возрастном диапазоне импринтинга. В этой ситуации инсталляция ментальных структур происходит как бы сама собой. Психика растущего человека извлекает данные структуры из окружающей его реальности. Важно, чтобы пространство это было целостным и непротиворечивым в культурном отношении.

Данная работа распадается на два направления.

Первое можно называть обучением или работой с сознанием. Такую работу надо начинать с дошкольного возраста. Речь идет об обучении в широком смысле. О формировании моделей понимания, навыков мыслительной деятельности, интеллектуальных установок, ценностных структур.

Второе направление связано с формированием значимых навыков и практик. Это направление не менее важно. Каждая культура в обязательном порядке формирует значимые практики. Параллельно с этим она блокирует формирование практик альтернативных. Если обучать ребенка с детства навыкам индивидуальных и групповых действий, не вписывающихся в доминирующую культуру, и превратить эти практики в норму жизни, взрослея вместе с ними, они принесут их в жизнь как органичное и естественное, вопреки противостоянию среды.

Развернуть в настоящем докладе данные направления исчерпывающе не представляется возможным. Ограничимся отдельными сюжетами, которые позволят составить представление об общей логике предлагаемой работы.

Говоря о самом раннем возрасте, надо заметить, что многие российские сказки воспроизводят тупиковые установки. Необходимо разрушение установки на чудо, которое дает всё и сразу некоторым волшебным образом. Ковер–самолет, гусли–самогуды, скатерть–самобранка, неразменный пятак и прочие радости магического мира, в котором не надо сеять, жать и класть в закрома, для того чтобы сытно кушать, фундаментальным образом противостоят позитивной жизненной позиции.

Иванушка–дурачок, который в конечном счете оказывается в выигрыше, посрамляя здравый смысл своих братьев, добропорядочных и прочно вписанных в мир, — далеко не случайный персонаж отечественного пантеона. Иван–дурак восходит к архаическим магам и ложится в мощную традицию возвеличивания блаженной глупости. Образ Иванушки перекликается с идеей юродивого, который свят тем, что отрицает мудрость «мира сего». При всей привычности этих реалий отечественной культуры они губительны в стратегическом смысле. Разумеется, речь не идет о запретах. Речь о компетентном анализе, отборе и формировании корпуса сказок, которые могут быть рекомендованы в контексте решения поставленной задачи.

Чтобы было понятно, о чем идет речь, приведу пример Буратино. Как известно, сказка А. Н. Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино» (1936 г.) была вольным переводом знаменитой сказки Карло Коллоди «Приключения Пиноккио», написанной в 1883 году. «Золотой ключик» любим поколениями советских людей и постсоветских россиян. Никто не назовет эту сказку скучной или тупо нравоучительной. Однако, на мой взгляд, не учитывается одна значимая для культуролога подробность. Приняв решение отправить Буратино в школу, папа Карло идет на рынок, продает там свою тужурку и на вырученные деньги покупает букварь. На следующий день Буратино по пути в школу увидит цирк и, решив вместо школы пойти на цирковое представление, продаст букварь, а на вырученные деньги купит билет в цирк. Это вам не скатерть–самобранка. За текстом Карло Коллоди стоит 2 тысячи лет жизни в классовом обществе. Итальянский ребенок твердо знает: за всё в этой жизни надо заплатить. Здесь мы сталкиваемся не только с концептом законов сохранения: ничто не появляется из ничего, но и с важнейшей моральной истиной. Сознание ребенка фиксирует эти положения не на уровне скучных сентенций, а на уровне деталей сюжета, фиксирующих самоочевидные вещи.

Одна из серьезных проблем нашей реальности связана с тем, что механизмы горизонтального группового взаимодействия блокируются культурой. В России остро стоит проблема добровольной кооперации, консолидации во имя некоторой общей задачи, навыков и практик группового взаимодействия. Для того чтобы что?то заработало, необходима иерархическая структура. Делегированная сверху власть, «начальство» объединяет людей, ставит задачу, обеспечивает координацию усилий. Решить те же задачи без «начальства» массовый носитель российской идентичности не способен.

Детей можно и нужно учить самоорганизации, отрабатывая все этапы этого процесса: объединение вокруг некоторой цели; выработка решения о путях ее достижения; выделение лидеров, берущих на себя задачи координации усилий; общая работа по последовательному решению поставленной задачи; достижение результата, анализ пройденного пути, выводы на будущее. Эти формы самодеятельности можно и нужно отрабатывать начиная с детского сада и далее, через среднюю школу, вплоть до окончания высшего учебного заведения.

Помимо проблемы самоорганизации существует проблема качества группового взаимодействия в нормальных, институционально закрепленных структурах. Люди не хотят и не очень умеют эффективно работать в группе. Работа (организация) не переживается как ассоциация, в которую каждый из сотрудников пришел добровольно, и мы все единой командой делаем общее дело, от успехов которого зависят и мои собственные успехи[5]. Интриги, доносы, подсиживания, спихивание работы на другого и спихивание ответственности, к сожалению, типичны.

Заметим, что в СССР в высокой науке, оборонке и некоторых других сферах иногда возникали коллективы, объединенные искренним интересом и энтузиазмом. Как правило, это было связано с талантливым руководителем, хорошей зарплатой и более высоким профессиональным уровнем, чем средний по стране. Идеальная атмосфера творческой работы описана в повести «Понедельник начинается в субботу» Стругацких. Однако в общем случае доминировала описанная выше ситуация.

Сегодня в бизнесе внедряют корпоративную культуру, которая исходит из того, что наш бизнес — одна большая семья. Насколько успешна эта работа, оценить сложно. Пока что в городской русский язык вошло только слово «корпоратив». По отзывам людей в крупных корпорациях, побеждает традиционная российская атмосфера.

Сходную картину мы видели и видим в творческих союзах, ТСЖ и других объединениях. Типичный, массовый участник некоторого сообщества, с одной стороны, устраняется от участия в управлении,