груди для современной моды, но твой муж будет обожать тебя, не так ли?
— Лафи! — воскликнула Роза, скрещивая на груди руки.
— Не стыдись Божьих даров, дорогая, — рассмеялась Лафи и, бросив Розе ее платье, направилась к кладовой. — Идем, выберешь то, что тебе нравится, и начнем.
Махнув рукой на рулоны тканей, она объявила:
— Золотые, бронзовые, голубые… Все подойдет к твоей коже и волосам. Но только не белые! Нет! Белый — для бледных, бесцветных женщин. Для тебя — кремовый и слоновая кость.
— Эти платья не для меня, — напомнила Роза жизнерадостной портнихе. Осторожно погладив красновато-коричневый бархат, она с легкой завистью подумала о счастливой незнакомой девушке, которую полюбил прекрасный маркиз. — О, я не могу выбирать ткани, не зная той, кому они предназначаются. Это могла бы сделать мать девушки… или мать лорда Уайза…
— Только не эта! Толстая мымра никогда не знала настоящего мужчины, так что не станем доверять ей. У нее никогда не было хорошего вкуса, тем более она не смогла бы улучшить и без того прекрасное созданье.
— Лафи! — укоризненно пискнула Роза. Лафи бесцеремонно оборвала ее взмахом унизанной кольцами руки.
— Ты всему научишься, потому что у тебя есть я. Распрямись, дорогая! Платья не будут хорошо сидеть, если ты все время будешь стараться спрятать свое тело.
Роза невольно расправила плечи, но тут же рассмеялась.
— Лафи, вы совершенно невозможны, и я каждый день благодарю Бога за то, что нашла вас. Ладно, давайте притворимся, что эти платья — для меня.
Медленно идя вдоль полок, она касалась то одной, то другой прекрасной ткани, выбирая то, что ей нравилось. Блестящий атлас, легчайший шелк, изысканный муслин в цветочек и роскошный бархат.
— Мне нравится это… и это. И те три…
Лафи следовала за Розой, выдвигая выбранные рулоны и с удовольствием наблюдая за светящимся восторгом личиком. Если ее подозрения подтвердятся, то платья предназначены именно этой девушке, но не ей облекать свои мысли в слова. Пусть маркиз отрицает свои намерения, пусть пока не осознает их, но его непреодолимо тянет к этой юной девочке, в которой просыпается истинная красота.
Лафи остановилась, серьезно задумавшись о таком будущем для Розы. Полусвет не так уж страшен, пока ты молода и желанна. Но этот мир требует смелости, так как среди дам полусвета царит жестокое соперничество. Они борются за внимание и кошельки богатых мужей, которым наскучили их светские жены.
— Дорогая, скажи мне, ты ведь ничего не боишься? Я права? Может, ты и кротка на вид, но ведь ты никого не боишься?
Роза нахмурилась, обдумывая вопрос Лафи. Боится ли она? Тихая деревенская жизнь под защитой любящих родителей не подвергала ее опасностям. Однако все это было до того, как она осталась без крыши над головой и с неопределенным будущим. Только слепой счастливый случай привел ее к порогу великодушной мадам Говард.
— Да, Лафи. Меня иногда мучают сомнения и опасения, но я не пугаюсь по пустякам. Я чувствую, что пройду сквозь любые испытания, приуготовленные для меня жизнью.
Лафи взяла лицо девушки в ладони, вглядываясь в него.
— Прекрасно! Дорогая, ты из мира людей, рождающихся с серебряной ложкой во рту. Гордись тем, что ты победительница! Всегда помни, что мы — победители — не боимся работы. Шагай по жизни гордо и прямо, ведь ты пережила такое, о чем глупцы и не подозревают. Теперь за модные журналы и выкройки! У нас мало времени и много дел.
Волнение и суета не прошли бесследно для хрупкого здоровья портнихи. Она оперлась о полки с тканями и сильно закашлялась, обхватив пронзенную болью грудь.
Роза бросилась поддержать ее. Прижав ладонь к пылающему лбу Лафи, она скривилась.
— Как я и подозревала, вы вся горите!
— О, это волнение…
— Нет, Лафи! Это лихорадка, а не волнение. Хватит! Ложитесь в постель. Я принесу журналы наверх, и можете там играть со своими выкройками. А я иду за врачом, сколько бы это нам ни стоило!
Глава третья
Примерно две недели спустя маркиз Эдерингтон бурей ворвался в свой дом на Пэл-Мэл и, пройдя прямо в библиотеку, швырнул в угол трость. Поспешивший за ним лакей схватил сброшенный плащ и поднял трость с таким невозмутимым видом, будто отвратительное поведение обычно уравновешенного хозяина не было ему в новинку.
Виконт Милтон Филпотс, ближайший друг и наперсник лорда Уайза, удивленно поднял брови, наблюдая эту вспышку гнева у человека, редко бурно выражавшего свое настроение.
— Послушай, старина! Неужели все так страшно? — спросил он.
Готовый предложить сочувствие и совет, лорд Филпотс оторвал свое большое тело от кожаного дивана. При этом ему пришлось убрать с бедра голову огромного ирландского волкодава. Пес жалобно заскулил, выражая недовольство, и проводил грустным взглядом предмет своего обожания.
Мрачный Джефри налил себе бренди, удобно устроился с наполненным до краев хрустальным бокалом в кресле у камина и устремил взгляд на опечаленную собачью морду.
— Знаешь, Милти, ты балуешь собаку. Готов поклясться, что он страдает от любви. Вздор, а ну прочь с этого проклятого дивана!
— Балую! — Лорд Филпотс махнул рукой в сторону животного, распростертого на диване. — Вздор — один из лучших охотничьих псов, созданных Богом. Просто городская жизнь вызывает в нем тоску. Зверь с таким сильным инстинктом убийства должен охотиться, чтобы не потерять чутье.
С фамильярностью давнего друга виконт налил себе полный бокал и вернулся на диван. Собака перекатилась на спину, предложив его вниманию поджарое брюхо, которое великан тут же покорно почесал.
— Инстинкт убийства? — фыркнул Джефри, косясь на виконта и разомлевшего от ласки пса.
— Ну, Джефри, хватит оплакивать моего благородного друга, и объясни, наконец, причину твоего дурного настроения. Опять прекрасная мисс Бартли-Бейкон, как я полагаю?
Джефри снова фыркнул и закинул одну элегантную ногу на другую, разглаживая брюки тонкой изящной рукой.
— Это уже не смешно. По правде, говоря, это стало просто невыносимо. Шэрон так упорно меня добивается, что я не могу больше навестить собственную мать без назойливого присутствия этой жеманной девицы. Говорю тебе, Милти, мисс Шэрон Бартли-Бейкон охотится за титулом, и именно мой она намеревается заполучить, чего бы ей это ни стоило!
— Ты полная противоположность всему свету, Джефри. И единственный из моих знакомых, различивший скверный характер за очаровательным личиком мисс Бартли-Бейкон, — пошутил Милти. — Я точно знаю, что многие хотели бы оказаться сейчас на твоем месте. Может, продашь ее привязанность… — Круглое лицо Милти залилось румянцем, поскольку он осознал двусмысленность своего замечания. — Нет, нехорошо так говорить о даме.
Маркиз нежно посмотрел на друга. Белокурый и светлоглазый лорд Милтон Филпотс был прекрасным спортсменом, неудержимым наездником и охотником, хотя в течение великосветского сезона старательно прятал все это под павлиньими перьями праздного щеголя. Сильный молодой человек с круглым румяным деревенским лицом, мощным, как у медведя, телом и необычайно длинными ногами. Несмотря на ущерб, который он причинял фарфору и стеклу, теснившемуся на хрупких столиках гостиных, виконт был так же ласков, как и обожавший его огромный волкодав.
— Ну, может, ты и прав, только эта леди жестоко испытывает мое терпение, а ведь с начала сезона не прошло и двух месяцев, — процедил сквозь зубы Джефри, возвращаясь к причине своего дурного
