офицера.
— Молодец, Виталий! — похвалила учительница. — Еще, ребята! Еще!
— В Словакии народное восстание!
— В Крыму и на Украине уничтожено восемнадцать вражеских дивизий!
— Еще, ребята!
Федя перебирал в памяти сводки Совинформбюро. Что же еще взято?
— В последних боях на Украине взято пятьдесят семь городов.
Хотелось поднимать и поднимать руку, и называть, называть взятые у врага города, но вот кто-то сказал:
— Маршалу Жукову во второй раз присвоили звание Героя Советского Союза.
— Ура маршалу! — вдруг звонко крикнула учительница и взмахнула сухим, напряженным, острым кулачком.
И Федя закричал:
— Ура!
И не услышал себя, так все громко закричали.
И потом все ребята оглядывались, смотрели друг на друга, словно это они взяли города, уничтожили дивизии, форсировали реки.
— Спасибо, ребята! — учительница отошла к окну и вытерла глаза белым, почти голубым от белизны платочком.
Но когда вернулась к столу, она была прежняя, сухая, строгая и, наверное, злая.
— Продолжим урок, — сказала она. — Скажите мне, что вы знаете о героическом прошлом нашей Родины. Назовите полководцев.
Руки бодро поднялись, но когда был назван Суворов, Кутузов, Александр Невский и Минин и Пожарский, увяли.
— Виталик Мартынов, помоги классу! — вызвала учительница.
Виталик встал, глядя желтыми глазами перед собой и слегка улыбаясь, назвал Багратиона, Дмитрия Донского, адмиралов Нахимова, Ушакова, Лазарева.
— Корнилов! — подскочил Федя.
— Адмирал Корнилов. Руку надо поднимать, Страшнов. Еще можешь назвать полководцев?
— Князь Святослав! Князь Олег! Князь Меншиков, Петр Первый, Иван Грозный, князь Потемкин и Барклай де Толли.
— О! — учительница даже глаза закрыла. — Ералаш. Монархи, князья, впрочем, за исключением Потемкина и Барклая де Толли, ответ правильный.
— Суворов командовал корпусом, а Потемкин всеми войсками, — не сдался Федя. — А Барклай де Толли хоть и отступал, но Кутузов тоже отступал и даже сдал Москву.
Учительница посмотрела на Федю так холодно и так долго, словно примораживала.
— Садись, Страшнов! Кто еще добавит?
Мартынов поднял руку.
— Богатыри Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович.
— Молодец! — расцвела учительница.
— Никита Кожемяка еще! — пробурчал Федя.
— Ярослав, что ты тянешь руку? — слегка поморщилась учительница.
Федя так и развернулся всем корпусом. Как же он не увидел? На последней, самой большой парте, в углу, сидел маленький Кук. Он теперь встал, но над партой были видны только голова да плечи.
— Забыли назвать адмирала Макарова, генерала Брусилова, генерала Скобелева, Тотлебена, гетмана Богдана Хмельницкого, а из богатырей Садко, богатого гостя.
— Мы не забыли, Ярослав, а не успели как следует сосредо…
— …точиться, — договорил Мартынов.
— Садись, Ярослав. Твои добавления, за исключением Садко, правильные. Кто скажет, почему нельзя было называть Садко?
— Потому что он купец! — сказал Яшка с места.
— Яша, поднимись, отвечай полным ответом.
— Садко — купец! — повторил Яшка. — Он совершил подвиги ради наживы, а не ради народа!
— Молодец! — учительница открыла журнал. — За такой ответ ставлю «отлично». «Отлично» получает также Мартынов. Страшнову — четыре.
— А Куку? — спросил Яшка.
Учительница сердито покраснела.
— Ответ был с ошибкой, а троек в первый день я не ставлю.
В перемену Федя узнал, что учительница у них не настоящая, настоящая в Москве, ей делают операцию. Настоящая — добрая, не то, что эта, нынешняя — историчка, из старших классов.
Федя узнал все это от мальчишки в зеленой длиннющей кофте.
— Это мамкина! — сказал он беззаботно. — У нас дома ветерок гуляет. Папаню в первый год убили, а маманя на всех нас не наработается. Да мы ничего, не горюем. У папани еще три брата на войне.
Федя подошел к Мартынову, постоял возле него, но Мартынов разговаривал с мальчишками из пятого, Федю не заметил.
В горячке новой жизни Федя не разглядел, где сидит Оксана. На уроке он оглядывался, но не нашел ее.
Когда прозвенел звонок, Федя прибежал за свою парту, стал искать, оглядел свой ряд и задние парты, вытягивая шею, — нет, не было Оксаны. И вдруг:
— Хи-хи-хи!
Тихонько, счастливо.
И Федя заалел, как роза: Оксана сидела у него за спиной, на второй парте. Она положила голову на руки, поглядывала на него и хихикала.
— Смышляева, прекращайте смех! — сказала учительница, стремительно пересекая пустое пространство от двери к столу. — После уроков всем классом идем на поле собирать колоски для нашей родной армии.
— Чего же делать-то? — спросила на перемене у Феди и Яшки Оксана. — Маму бересклет драть отправили. Малышня дома одна. Голодные, небось, сидят.
— Сбеги! — посоветовал Яшка.
— Бересклет тоже для армии нужен, — сказал Федя. — Из него каучук делают.
Оксана сбежала. Не будь одной ее, не заметили бы, но беглецов оказалось пятеро.
— В первый же день учебы такое непослушание! — изумилась учительница. — Немедленно отмечу это в журнале.
Федя не замечал, как мелькают дни. То в школьную библиотеку записывался, то о колосках думал, об Оксане. В субботу на большой перемене в класс пришел редактор газеты Илья Ляпунов с фотоаппаратом на треножнике. Появились директор школы и завуч.
Среди бела дня зажгли электрический свет, Мартынова усадили за парту, раскрыли перед ним учебник и попросили быть сосредоточенным, но глядеть мимо глазка объектива.
Редактор Илья Ляпунов сделал снимок, потом сфотографировал Мартынова с учительницей у доски. Звонок уже давно прозвенел, всех усадили по местам, но урок не
