данный момент, пыталось остановить собою солнечный ветер, который мощным потоком относил ее от берега с пристанью.
В этот момент Кассандра увидела себя колышком, на который насадили пластинку, и включили музыку. В грохоте, который пронзал ее, как рентгеновские лучи, насквозь, она стала различать старую песню, одну из маминых любимых: «Я чувствую вновь тепло весны. Я слышу твои шаги. Я жду, когда губы твои прикоснутся к моим…» — пел слащавый мужской голос под теплые звуки старинного оркестра.
Всю жизнь Кассандра, как игла патефона, бегущая по звуковой дорожке, приближалась к этому колышку, к самой себе, к самому центру мира. Вот и допет последний куплет, замерли натянутые звуки банджо и утробный вой духовых. Пора. Игла со скрежетом съехала со звуковой дорожки и ударилась о колышек.
Мельница остановилась, пластинка кончилась. Звук воды уже не дробил тишину. Призрак Эмили рассеялся легким туманом, не оставив ни следа в сыром голубоватом воздухе, ни ряби на смоляной поверхности воды.
Кассандра знала, что в этот момент не шелохнется ни один лист в лесу. Слабый ветер повис над водой. Рябь не бежала, а мгновенно замерзала, сложив поверхность воды в складки, как простыню после неспокойного сна наутро. Застыла Земля, звезды замерли, галактики остановились. Вселенная удивленно прислушалась к наступившей тишине.
Выдохнув запоздавшее «Кассандра!», Гейбриэл замер. Несколько секунд он был так же неподвижен, как все, что его окружало. Клочья мыслей кружились. Зачем же… Подожди… Не надо… Как же так… Ничего не заканчивалось, все только обрывалось и лоскутами полоскалось в головокружительной гонке, как обрывки канатов сорванного с привязи корабля во время шквала. Стоп! Сметя рукой прелые листья, агент заметил полуистлевшую линию, некогда бывшую, вероятно, белой. Проведя рукой вдоль по ней, он дошел до пересечения. Уже скоро Кассандра оказалась лежащей в центре пентаграммы, вычерченной на досках.
«Я специалист по ритуалам», — пронеслось в голове. Это говорил он. В день, когда встретил Кассандру впервые. «Я специалист. По ритуалам». Взъерошив волосы, Хиндерсом вскочил и прошелся вдоль мостков. Так, что же там дальше? Мысли агента становились все более упорядоченными. Губы все жестче складывались. Брови все больше сходились.
Если Эмили заманила сюда Кассандру, значит, все должно произойти именно здесь и сейчас. Видимо, все уже готово. Камилла должна была все тщательно подготовить к возрождению.
Он, конечно, не так силен в ритуалах, чтобы рискнуть самостоятельно произвести возрождение, но ведь у него, судя по всему, очень сильный помощник. Жозефа была самой компетентной шаманкой своего времени. Инструкция весьма подробна… Итак, начнем.
Он выполнит роль, для которой был предназначен. Нужна кровь. Свежая. Много крови. Перочинным ножом он вспорол запястье и начал капать кровью, ведя красным пунктиром параллельно белым линиям. Пять кукол разложены по пяти лучам звезды. Кукла Эмили в голове Кассандры.
Все его движения были четкими и выверенными. Он выглядел абсолютно спокойным и сосредоточенным. Несколько минут ничего не происходило. Все замерло. Казалось, время остановилось вовсе. И вот, когда уже вздох разочарования готов был сорваться с его губ, в воздухе раздался скрежет. Затем свист ветра. Не сразу сообразив, откуда этот шум, Хиндерсом лихорадочно оглянулся.
Мельница начала движение. Время пошло.
«А кто же свет потушит на пристани из можжевеловых досок?..»
Озеро превратилось в огромную воронку. Стенки воронки медленно остановились после бешеной пляски, осью которой была Кассандра. Мимо нее проносились знакомые лица. Вода, берег, небо, которые были их фоном, вдруг покрылись мириадами маленьких черных трещин. Как эмаль на старинной вазе. Трещины были подобны черным веткам проснувшихся деревьев на весеннем яростно-голубом небе.
Но тут испещренная мелкими черточками картина начала распадаться. Один за другим фрагменты реальности посыпались. И Кассандра увидела стенки огромной воронки. Стеклянные, прозрачные, за которыми была вечность. Время существовало только внутри. Оно было прозрачным. Оно вытекало.
Песок, крупица за крупицей, начал пересыпаться в другую плоскость. Кассандра находилась одновременно и внутри часов, и снаружи. Она могла видеть, что внутри есть только один способ перейти из одного состояния в другое. Узкое горлышко, сквозь которое шелестел полученный песок.
Но каким же тонким было это устье! Каким невозможно тонким должна быть субстанция, чтобы проникнуть сквозь него туда, на ту сторону. Она видела ее, так близка и одновременно так недостижима была та сторона. Там стоял Гейбриэл. Кассандра смертельно захотела прикоснуться к нему, но чем? Не было у нее ни рук, ни даже дыхания, чтобы дотронуться до его уставшего лица, стремительно бледнеющего, так, что стала отчетливо заметна щетина.
Кассандра чувствовала, знала, что должна быть там. Там все правильно. Там, и нигде в другом месте она могла бы быть счастлива. Могла быть сама собой. Так мучительно близко и желанно для нее было обретение рая.
Лишь стоило позволить себе поверить, что призрачные мостки выдержат вес ее души, ее тела, ее обид и грехов. Поверить в существование этих невесомых, хрупких досок.
Но нет. Не выдержат. Нет веры в себя. Даже волос не протиснется в это узкое горлышко. Даже перо не выдержат эти мостки. Она смотрела сквозь горлышко песочных часов в другую емкость, как Алиса смотрела на дивный сад сквозь замочную скважину слишком маленькой для нее дверцы. Сад был поистине чудесен. Настоящий рай. Там должна она быть, только там!
Часть V
Пятая смерть Кассандры
С картами Кассандра никогда не дружила. Местность, как бы обнимающая ее теперь со всех сторон, была до того уютной, погода до того приятной и теплой (лето, уже созревшее и перевалившее к своему увяданию, напоследок хотело оставить самые приятные воспоминания о себе), что лишний крюк только ухудшил и без того не радужное настроение путешественницы.
Машина, как и следовало ожидать, была на редкость неудобной. В этом, разумеется, снова и как всегда, была виновата мать, которая настояла на покупке именно этой модели. Она заботливо предусмотрела набольшие проблемы для дочери — органически не приспособленной к любой технике. Как будто главной целью ее жизни было причинить как можно больше зла своему единственному ребенку.
Впрочем, бабушка вряд ли вообще одобрит наличие автомобиля у внучки, опомнилась Кассандра. Вместо по-детски беззащитного выражения обиды на лице тридцатилетней женщины появилась циничная и злобная складка у губ, какая бывает у человека, привыкшего, что все, что бы ни случилось в его жизни, призвано ухудшить и без того бедственное положение.
Правда, спустя всего лишь доли секунды, она прыснула со смеху, представив себе, как демонстрирует фотографию «я на фоне новенькой машины» бабушке. Мать никогда не ездила в тюрьму. Она ссылалась на то, что не выносит серого цвета бетонных стен и у нее начинаются конвульсии, слишком похожие на
