малоприглядной главной улице былого Бийанкура. Звали ее Софья Алексеевна Волконская, княгиня Волконская, еще точнее – светлейшая княгиня Волконская… В ту пору, когда в разных углах ее обширной бийанкурской квартиры жили ее и мужа родственники, ее молодые племянники-студенты (ныне разбросанные по свету, но помнящие и эту безалаберную квартиру и ее блистательную хозяйку), – в те годы Софья Алексеевна зарабатывала на жизнь за баранкой. Она была шофером ночного парижского такси, хотя в той, другой жизни…
По рождению она была Бобринская, графиня Бобринская. Бобринские ведут свой род от самой императрицы Екатерины II и красавца Григория Орлова, а уж юная-то Софи Бобринская женскую судьбу и вовсе выбрала себе необычную – окончила Женский медицинский институт, стала хирургом, а в Гатчинской летной школе сдала экзамены и получила диплом пилота. Замуж она вышла за князя Долгорукого, родила дочку, которую назвали по матери Софьей, Софкой, но брак не очень клеился, а тут еще – Первая мировая война. Молодой врач княгиня Долгорукая чуть не с первых дней войны – среди крови, криков боли, страданий – в госпиталях Красного Креста, на передовой. Сперва на западе – в Варшаве, Лодзи, Равке… Потом оказалась в Персии, при корпусе генерала Баратова. Там война еще дольше тянулась, чем всюду. В 1923 году в Берлине вышла мемуарная книжка «Персидский фронт», написанная А. Емельяновым, возглавлявшим в тех краях фронтовую медицину. Вот из нее страничка:
«…В холерном отделении в круглом сводчатом зале пришлось больных класть на циновках на каменный пол… Холерных человек шестьдесят. В «бараке» доктор – кн. Долгорукая. Слушает пульс, дает лекарства, поправляет подушки, переворачивает больного. Все сама. Молодая, лет двадцати пяти. Уже несколько ночей она не спит, и странным кажется бледно-зеленый цвет ее лица… от усталости, или это такое освещение в полутемном сводчатом зале старинного здания? Она – в белом халате, со сжатыми губами и карими с лихорадочным блеском глазами… Мать, доктор, авиатор, георгиевский кавалер трех степеней – она уехала с нашего фронта полным кавалером. Бесстрашная в боевой обстановке, она презирала опасность и в заразном бараке. Она очень любила жизнь и была фаталисткой. На фронте она рисковала ею очень часто – жизнью молодой, интересной и материально сверх меры обеспеченной. Нет, это не только любовь к приключениям! Это уже любовь к долгу, к посту своему, к ближним!»
…Вот такая женщина, небрежно отведя локтем пьяного кабацкого завсегдатая и даже не обернувшись на полуфранцузское бормотание сутенера, выходит из ночного шоферского кафе в свежесть парижской ночи, садится за руль. На лице ее омерзение, тоска, боль. Потом тень воспоминания ложится на лицо, его освещает чуть заметная мечтательная усмешка… О чем вспоминает светлейшая княгиня, героиня железного XX века, полный георгиевский кавалер? Нам с вами удастся узнать об этом, ибо кое-что из того, о чем она вспоминала (и о чем, конечно, писала), до нас дошло – стихи (напечатано было совсем немного стихов, которые высоко оценил эмигрантский «король поэтов» Георгий Иванов), ее проза: в 1934 году вышла в Париже ее книга «Горе побежденным», одна из самых удивительных книг эмигрантской мемуарной прозы – и прошла незамеченной (до того ль было бедолагам-русским в 1934-м?). В этой книге – фантастический эпизод этой воистину фантастической женской жизни. Время действия: 1918–1920. Крестный путь – Петроград, Лондон, Стокгольм, Хельсинки, Гатчина, Петроград, Москва, Таллин, Париж… Путешествие по краю пропасти, история любви и подвига, история победы любящей женщины в ее отчаянной борьбе за спасение любимого человека, лучезарной победы, которую здесь, ночью, возле паскудного парижского кафе и стоянки ночного такси так трудно отличить от поражения…
Думаю, что позднее, после войны, к прочим трудностям и унижениям, которые претерпела светлейшая княгиня, прибавилось еще одно. Дочь ее Софья Долгорукая (Софка) приехала к матери в Париж из Лондона погостить и после триумфального вступления нацистов в Париж была арестована как британская подданная. С большим трудом удалось ее вызволить из лагеря, и она вернулась в Англию. Этот эпизод (вписавшись в атмосферу послевоенного патриотического полевения русской эмиграции), возможно, завершил политическое воспитание молоденькой княжны Долгорукой: она стала боевитой коммунисткой и вышла замуж за английского работягу, взяв его незамысловатое имя Скипуид. Позднее княжна-коммунистка поведала о своих приключениях в книге «Софка» (написанной, понятное дело, по-английски), но на ее счастье, светлейшая княгиня уже не дожила до этого скромного дочернего литературно-издательского подвига: Софья Алексеевна умерла в 1951 году, и на смерть ее откликнулись в скромной послевоенной «тетради» журнала «Возрождение» поэт Георгий Иванов и генерал Лампе. «Из нашей жизни ушла замечательнейшая русская женщина, – писал Георгий Иванов, – необыкновенно одаренная и своеобразная. В любой стране ум, литературный талант, душевная исключительность и энергия покойной С.А. Волконской обратили бы на нее всеобщее внимание, поставили бы ее на заслуженную высоту. В любой «своей» стране. Но ведь она долго жила и умерла не в своей стране. И вот, вместо любви и признания, могила в чужой земле, тетрадь своеобразных, острых, блестящих стихотворений, из которых всего одно или два были где-то случайно напечатаны, изданная по-русски и по- английски интереснейшая и все-таки не пробившая стены читательского равнодушия и духовной глухоты книга, да еще ряд статей и литературных обозрений… тоже блестящих, умных и острых, как все, что выходило из-под пера Софьи Алексеевны.
…Грустная, типично эмигрантская судьба.
…Образ С.А. Волконской когда-нибудь послужит будущему, более счастливому, чем она, русскому писателю волнующей темой», – завершал некролог Георгий Иванов.
Нантер
Кто б мог подумать в эпоху неолита, когда здесь уже существовало человеческое поселение, или хотя бы в галльскую эпоху, когда городок этот носил простенькое название Намнетодурум, что невидный этот город разрастется так бурно (и безобразно), став центром департамента Верхней Сены и вместив великое множество казенных учреждений. Судя по названиям нынешних улиц Нантера (Nanterre) – Пикассо, Жолио-Кюри, Альенде, – местная власть находится здесь в руках левых, а ведь все начиналось когда-то так славно. В 419-м, то ли в 422 году нашей эры в селении этом родилась девочка, которую нарекли Женевьевой, а по смерти стала она высокопочитаемой покровительницей Парижа и называлась Святой Женевьевой (почитание это, впрочем, не помешало беспардонным парижанам в пору их безбожной Революции раскурочить гробницу своей святой покровительницы).
Когда Женевьева (ее называют иногда Геновефой) была еще совсем маленькой девочкой и пасла овец, ее заметил приходивший в Нантер проповедовать святой Жермен, который и предсказал ей великое будущее. И действительно, еще в молодые годы Женевьеве выпало совершить немало чудес. Например, она исцелила от слепоты собственную матушку, омыв ей глаза простою водой из колодца – колодец этот, кстати, до сих пор стоит на Церковной улице (rue de l’Eglise) близ кафедрального собора Святой Женевьевы в Нантере. В 451 году во время нашествия гуннов Женевьева уговорила жителей левобережного холма (ныне гора Святой Женевьевы в Париже) не покидать свои дома и ничего не бояться. И случилось чудо: гунны не напали на Париж, город был спасен. После прихода франков в Париж Женевьева сумела подружиться с королевой франков Клотильдой и немало способствовала обращению короля Хлодвига в христианскую веру. Можно заметить, что даже многие из православных почитают святую Женевьеву, покинувшую сей мир в 512 году. Мне лично доводилось читать в статье руководителя православного издательства «Имка-Пресс» Никиты Алексеевича Струве, что, по его наблюдениям, его издательство и русский книжный магазин на улице Горы Святой Женевьевы находятся под покровительством святой Женевьевы. Кстати, в родном городе святой Женевьевы Н.А. Струве доводилось профессорствовать до самой пенсии. Дело в том, что в Нан-тере размещается один из тринадцати университетов, на которые распалась былая Сорбонна, – университет Париж-Х-Нантер. В 70-е годы минувшего столетия в университете этом преподавал русский язык и литературу ленинградский профессор Ефим Эткинд, по инициативе которого были изданы на французском языке поэтические переводы из Пушкина и «Антология русской поэзии». Университет устраивал международные коллоквиумы, посвященные тысячелетию крещения Руси, столетию со дня рождения Анны Ахматовой и другим событиям, здесь преподавало и преподает много знатоков русского языка и литературы (в том числе внучка Н.О. Лосского М.В. Семон). А лет десять тому назад мне довелось познакомиться с одной из преподавательниц русского языка в Нантере, которую зовут Анна Кишилова. Она француженка, преподавала в Москве, где вышла замуж за русского художника Николая Кишилова, которому родила дочь и
