защитить графство Триполи от мусульманского нашествия. Однако это проявление экстремизма не нашло широкого одобрения, и под давлением других латинских князей Раймунд и его люди уступили. Они приготовились присоединиться к христианской армии для защиты Святой земли. Это весьма запоздалое воссоединение не ликвидировало недоверие и взаимную неприязнь, вызванные недавними событиями в латинских государствах.
В конце июня 1187 года армии латинского короля собрались, чтобы отразить нападение Саладина.
Битва при Хаттине
В году 1187-м сирийский царь[196] собрал армию, многочисленную, словно песчинки на дне морском, и приказал вести войну на земле Иуды. Он пришел в Голан[197] за рекой[198] и там разбил лагерь.
Король Иерусалима[199] также собрал армию со всей Иудеи и Самарии. Она разбила лагерь у Саффурийских источников. Тамплиеры и госпитальеры также собрали множество людей из всех своих замков и пришли в лагерь. Граф Триполи [200] тоже поднял своих людей, которых сумел собрать в Триполи и Галилее, и привел их в лагерь. Князь Рено[201] тоже прибыл со своими людьми, как и Балиан Неапольский[202] со своими, Рено Сидонский[203] со своими и правитель Кесарии в Палестине[204] со своими. Ни одного человека, способного держать в руках оружие, не осталось в городах, деревнях и замках. Все отбыли на войну по приказу короля. И все же это войско не было достаточным. Была открыта сокровищница короля Англии {14}, и плата давалась каждому, кто мог держать лук или копье и идти в бой. Армия получилась довольно большой: 1200 рыцарей, без счета туркополов и 18 тысяч или даже более пехотинцев. Рыцари гордились своей многочисленностью, богатством доспехов и вооружения, роскошью конской сбруи. Но эти люди не верили в Бога и не надеялись на спасение того, кто есть защитник и спаситель Израиля. Их занимали совсем другие мысли.
Послали в Иерусалим просить патриарха принести в лагерь Святой крест… чтобы они могли стать носителями и хранителями креста Господня. <…>
А сирийцы тем временем переправились через Иордан. Они захватили и разорили земли вокруг Крессона, от Тверии до Бетании… и до Назарета, а также вокруг горы Фавор. Поскольку здесь людей не было, они поджигали на своем пути все, что могло гореть. Не удовлетворившись и этим, они поднялись на священную гору на то место, где Спаситель явил своим ученикам Петру, Иакову и Иоанну, после явления Моисея и Илии, великолепие будущего воскрешения своим преображением [205]. Сарацины осквернили это место. <…>
Потом Саладин и вся его армия переправились через реку. Саладин приказал войску идти к Тверии и осадить ее. В четверг 2 июля город был окружен лучниками, и бой начался. Графиня[206] и галилеяне, поскольку город не был укреплен, послали гонцов к графу и королю с сообщением: «Турки окружили город. Они пробили стены и входят в город. Немедленно пошлите помощь, иначе нас захватят и возьмут в плен».
Сирийцы сражались смело и победили. Когда галилеяне увидели, что не смогут продержаться, они сдали город. Они бежали от язычников в замок, а город был захвачен и сожжен. Но поскольку царь Египта[207] услышал, что христианская армия уже на подходе, он не смог осадить замок. Он сказал: «Да будет так. Они мои пленники».
К вечеру четверга 2 июля король Иерусалима, получив письмо галилеян, собрал всех своих военных советников, чтобы решить, как быть дальше. Все посоветовали выступить на рассвете с крестом Господним и быть готовыми сразиться с врагом. Люди должны вооружиться и построиться в боевые формирования. Они сумеют освободить город Тверию. Граф Триполийский, услышав об этом, сказал: «Тверия – мой город, и там моя супруга. Никто из вас не испытывает ни к чему, за исключением, конечно, христианства, такой сильной привязанности, как я к этому городу. Никто из вас не хочет помочь Тверии так сильно, как этого хочу я. Однако и мы, и король не должны уходить от запасов воды, продовольствия и других предметов первой необходимости и вести людей на смерть от лишений, голода, жажды и испепеляющего зноя. Все вы отлично знаете, что, поскольку жара воистину уничтожающая, а число людей очень велико, они не смогут прожить и дня, если не будет изобилия воды. Более того, они даже не смогут добраться до врага, не испытывая острой нехватки воды, не теряя людей и животных. Поэтому оставайтесь на месте, здесь, близко к воде и продовольствию, поскольку сарацины определенно настолько возгордились, что, взяв город, не повернут направо или налево, а пойдут прямо через безлюдную пустыню сюда, чтобы вызвать нас на бой. Тогда наши люди, отдохнувшие, не испытывающие недостатка в хлебе и воде, легко дадут им отпор. Мы с нашими лошадьми будем свежими, нам поможет и нас защитит крест Господень. Поэтому мы станем решительно сражаться с неверными, изнуренными голодом и жаждой, которым негде будет отдохнуть и освежиться. Если милосердие Иисуса Христа останется с нами, враги Святого креста, прежде чем они выйдут к морю или вернутся к реке, будут или взяты в плен, или убиты мечами, копьями либо жаждой. Но если, чего Господь не допустит, все пойдет не так, у нас есть бастион, где мы сможем укрыться».
Однако, как говорится, «горе тебе, земля, когда царь твой отрок и когда князья твои едят рано»[208]. Наш молодой король последовал совету, в то время как горожане, в ярости и ненависти, съели мясо своих соседей. Они отступились от совета, который мог спасти их и всех остальных. По своей мелочности и глупости они лишились земли, людей и самих себя.
В пятницу 3 июля они вышли в поход, оставив позади все, необходимое для жизни. Граф Триполийский был в первых рядах, как того требовало его достоинство. Остальные шли справа и слева согласно обычаям королевства. За ними следовали королевский батальон и батальон Святого креста. Последними шли тамплиеры – они были армейским арьергардом.
Они пошли к Саффурийским источникам и собирались оттуда идти к Тверии. В трех милях от города они подошли к деревне, называемой Марескаллия. Они были уже так измучены нападениями врага и жаждой, что не хотели идти дальше.
Им предстояло пройти узкую каменистую территорию, чтобы добраться до Галилейского моря[209], до которого оставалась еще миля пути. И граф отправил весточку королю: «Мы должны спешить и как можно быстрее миновать этот участок, чтобы мы и наши люди оказались в безопасности возле воды. Иначе нам придется разбивать лагерь на безводном пространстве». Король ответил: «Мы отправимся сейчас же».
А турки тем временем атаковали арьергард, так что тамплиеры и те, кто был с ними, не могли двигаться дальше. Неожиданно король (наказание за грехи) велел ставить палатки. Так мы были преданы смерти. Граф, оглянувшись назад и увидев палатки, воскликнул: «Увы, Господи, сражение закончено. Мы преданы смерти. С королевством все кончено».
Итак, в тоске и печали они поставили палатки на сухом, безводном участке, где в течение ночи было пролито больше крови, чем воды. <…>
Сыны Исава[210] окружили людей Господа[211] и подожгли пустыню [кустарник] вокруг них. Всю ночь голодные и измученные жаждой люди испытывали невыносимые страдания от вражеских стрел и жара. <…> В ту ночь Господь дал им отведать хлеба из слез и испить вина сожалений.
Наконец… когда тучи смерти рассеялись, свет снизошел на день печали и бедствий, горя и разрушения. Когда рассвело, царь Сирии покинул город Тверию и со всем своим войском вышел, чтобы дать бой христианам. Он готовился напасть на наших людей.
Наши люди построились и поспешили покинуть этот район, надеясь, что когда они выйдут к воде и освежатся, то смогут энергичнее противостоять врагу. Граф хотел занять место, к которому уже подходили турки.
Когда наши люди сгруппировались в боевые формирования, пехоте было приказано занять позиции, в сторону которых летели стрелы противника, так чтобы пехота была защищена от вражеских атак копьями рыцарей. Когда каждый защищает другого, все оказываются в безопасности.
К этому времени сарацины уже подошли. Пехота, построенная клином, на полной скорости забралась на самую вершину высокой горы, предоставив армию своей судьбе. Король, епископ и другие послали им просьбу вернуться, чтобы защитить Святой крест, наследие Распятого, воинство Господне и себя. Они
