имя Бога, ставьте паруса». И матросы поставили паруса.
Довольно скоро свежий ветер наполнил наши паруса и погнал нас прочь от земли. Мы ничего не видели вокруг себя, кроме моря и неба, и каждый день ветер уносил нас все дальше от земли, где мы родились. Как отважен человек, который осмеливается пуститься в такое опасное предприятие, когда он имеет то, что принадлежит другому, или совершил смертный грех. Ибо когда ты отходишь ко сну вечером, то не знаешь, не окажешься ли к утру на дне морском.
На нашу долю выпали потрясающие испытания, пока мы были в море. Мы увидели гору недалеко от берберийского побережья, которая была совершенно круглой. Мы заметили ее незадолго до вечерни, и всю ночь мы плыли дальше и считали, что покрыли больше пятидесяти лиг, но, когда пришло утро, мы увидели, что находимся рядом с той же самой горой. То же повторилось два или три раза. Моряки были встревожены и сбиты с толку, когда увидели ее. Они говорили, что наши корабли в большой опасности, тем более сейчас, когда нас несло так близко к берберийскому берегу, который был в руках сарацин.
Тогда почтенный священнослужитель, который был старшим священником в Морюпе, заметил, что, когда бы он ни сталкивался с серьезными неприятностями в своем приходе – будь то засуха, слишком обильные дожди или иные неблагоприятные обстоятельства, – он проводил три шествия в течение трех суббот, и Господь наш и Матерь Его избавляли его от бед. И поведал он нам об этом в субботу. Мы организовали первое шествие вокруг двух мачт нашего судна. Что касается меня, несколько человек несли меня, поскольку я был болен. Это был последний раз, когда мы видели гору, и на третью субботу мы подошли к Кипру.
Король был уже там, когда мы подошли к острову. Мы обнаружили, что для него приготовлено много добра – деньги, вино, зерно. Запас вина, которое начали закупать еще два года назад, был так велик, что в середине поля, недалеко от берега, люди составили огромные бочки одну на другую в высокие штабели, так что, когда смотришь на них спереди, кажется, что стоишь перед большим деревянным амбаром.
Зерно и ячмень тоже лежали на полях в огромных грудах. На первый взгляд они казались холмиками, поскольку дожди так долго поливали их, что сверху они проросли и зазеленели. Но когда пришло время перевозить это зерно в Египет и верхний слой сняли, оказалось, что зерно в хорошем состоянии, как будто его только недавно провеяли.
Сам король, как я потом слышал от него в Сирии, с большой охотой отправился бы в Египет без задержек, но бароны посоветовали ему дождаться тех, кто еще не прибыл.
Стратегия этого Крестового похода была такой же, как в Пятом крестовом походе 1218– 1221 годов. Непосредственной целью экспедиции должен был стать Египет. А после взятия Египта завоевание Иерусалима и создание прочного латинского государства было бы уже несложным делом.
Людовик Святой плывет в Египет и завоевывает Дамьетту
В начале марта по приказу короля всем королевским судам, баронам и другим пилигримам было велено грузить на борт запасы вина и другое продовольствие и быть готовыми отправиться в путь, как только король скажет. В пятницу перед днем Святой Троицы, когда король убедился, что все в порядке, он со своей королевой поднялся на корабль. Он велел баронам следовать за ним прямо в Египет. В субботу он вышел в море, и другие корабли за ним. Это было изумительное зрелище, ибо казалось, что все море, насколько хватало глаз, покрыто парусами наших кораблей, число которых, больших и малых, достигало восемнадцати сотен.
Король бросил якорь у небольшой горы, известной под названием мыс Лимассол, остальные корабли стали вокруг него. В Троицын день король сошел на берег, но после того, как мы прослушали мессу, поднялся ужасный ветер со стороны Египта. Он гнал корабли с такой силой, что из двух тысяч восьмисот рыцарей, которых король взял с собой в эту экспедицию, осталось не более семисот, а остальных ураган разъединил с отрядом и занес в Акру и другие чужие земли, откуда рыцари долго не могли выбраться и присоединиться к королю.
В понедельник после Троицына дня ветер стих. Король и те, кто милостью Божьей были с ним, сразу подняли паруса. Мы встретили князя Морейского и герцога Бургундского, который временно находился в Морее. В четверг после Троицына дня король прибыл к Дамьетте, где мы увидели много воинов султана, выстроившихся на берегу. Они являли собой красивое зрелище, поскольку их оружие было украшено золотом и ослепительно сверкало на солнце. Шум, который эта армия создавала своими трубами и сарацинскими рогами, ужасал.
Король собрал своих баронов, чтобы узнать, что, по их мнению, необходимо предпринять. Многие считали, что следует подождать, пока к ним не подойдут остальные, поскольку с королем осталось не более трети сил. Но король не пожелал слушать такие советы. Причина, которую он изложил, заключалась в том, что любая задержка лишь укрепит боевой дух врага. Более того, в Дамьетте не имелось безопасной гавани, где можно было бы дождаться подхода остальных сил, не опасаясь, что сильный ветер отнесет оставшиеся корабли в другие земли, как это случилось на Троицу.
Было решено, что король высадится на берег в пятницу после Троицы [324] и даст бой сарацинам, если только те не откажутся сражаться. Король приказал Джону Бомону дать галеру мне и Эрару де Бриену, чтобы мы и наши рыцари добрались до берега, поскольку большие корабли не могли к нему подойти. <…>
Когда король узнал, что знамя Сен-Дени уже на берегу, он стал нервно шагать взад-вперед по палубе галеры, отказался, несмотря на увещевания папского легата[325], который был с ним, быть вдали от эмблемы своего государства и решительно прыгнул в воду, которая доходила ему до подмышек. С висящим на шее щитом, с копьем в руке и со шлемом на голове он двинулся вперед и вскоре присоединился к своим воинам на берегу. Выйдя на землю, король посмотрел на врагов, спросил, кто они, и получил ответ, что это сарацины. Король взял копье под мышку, прикрылся щитом и уже был готов броситься на них, если бы окружавшие не удержали его благоразумно.
Трижды сарацины посылали султану голубиной почтой сообщения, что король высадился на берег, но так и не получили ответа, потому что султан был болен. Решив, что их повелитель скончался, сарацины оставили Дамьетту. Король послал рыцаря узнать, действительно ли враги покинули город. По возвращении тот сообщил, что был во дворце султана и все правда. Король сразу послал за легатом и всеми епископами, которые были с ним, и все вместе запели Te Deum laudamus (Тебя, Бога, хвалим). Потом король и все мы сели на коней и стали лагерем у Дамьетты.
Турки поступили очень неумно, когда оставили Дамьетту и не уничтожили мост из лодок, что очень помешало бы нам. Но они доставили нам серьезную неприятность, предав огню базар, где хранились и продавались самые разные товары. Это было так же плохо, как если бы – не приведи Господь – в Париже кто-нибудь поджег мост Пти-Пон.
А теперь мы должны признать, что всемогущий Бог был очень милостив к нам, когда спас от опасности и гибели во время высадки, потому что мы были пешими, а нас атаковали всадники. Господь также оказал нам великую милость, отдав в наши руки Дамьетту, ибо иначе мы смогли бы взять ее, лишь уморив врагов голодом. Именно так король Жан взял ее во времена наших отцов.
За быстрым взятием Дамьетты последовал довольно длительный период относительного бездействия. Частично виной тому был разлив Нила, но Людовик Святой также хотел дождаться прибытия подкрепления, прежде чем предпринимать дальнейшие действия. Наконец 12 ноября 1249 года армия покинула Дамьетту и направилась в сторону Мансуры. Шли медленно, преодолевая многочисленные препятствия в виде каналов и притоков Нила, которые пересекали дельту. В декабре продвижение вперед вообще прекратилось на шесть недель – христианская армия столкнулась с упорнейшим сопротивлением египтян. В феврале 1250 года крестоносцы пробились в лагерь египтян и едва не обратили противника в беспорядочное бегство. Однако египетское войско перегруппировалось и после ожесточенных сражений отбросило крестоносцев на исходные позиции.
Обе стороны понесли тяжелые потери, но западные лидеры надеялись, что египетское правительство будет повержено после бойни в Мансуре. После еще восьми недель ожидания стало ясно, что армия не сможет двигаться дальше, и началось всеобщее наступление к Дамьетте.
Людовик Святой и его армия попадают в плен
Когда король увидел, что если он и его армия останутся здесь, то все умрут, он принял решение уходить
