- Заткнись, сука! – рыкнул Шаман из-под гусениц. – Всем молчать, я говорю!
Раздался еще один стон, едва слышный, и «триста второй», наконец, узнал Капрала.
- Рамзес! – тут же пролязгало с другой стороны, и Слай крутанул стволы обратно.
Деревянко прилип к перископу. Отсюда кричали? На зеленой картинке мелькали белые росчерки ночных насекомых, но крикуна Деревянко хоть убей не видел. А значит и Шаман в бинокль тоже.
Капрал больше не стонал, и Рамзеса не звали. Тишина стала еще гуще. Деревянко приплясывал от нестерпимого желания облегчиться, но оторваться от резинового наличника не мог. Здесь был свет и была надежда.
- Где Рамзес? Он нам нужен! – крикнули совсем рядом.
В этот раз искаженный динамиком голос явно принадлежал человеку. Задорному и злому.
Деревянко заметил, как в полусотне метров вспорхнуло и растворилось в ночи облачко теплого воздуха. Крикун дышал, его дыхание полковник видел, но там, где по логике должна была светиться отметка горячего тела, стояла зеленоватая муть.
- Кто такие? – отреагировал Шаман. – С кем говорю?
- Не дрейфь, долговец. Выдай Рамзеса и разойдемся.
- Рамзес! – протяжный вой пришел от пепелища, ударил в спину.
- Нет у нас Рамзеса! – завизжал Деревянко. – Сами ищем!
- Ок! Только проверим, – согласился невидимка.
Полковник увидел облачко чуть в стороне - незваный гость перемещался - и не успел даже выдохнуть.
- Ну попробуй…
Пулеметная очередь заглушила ответ Шамана.
У Слая сдали нервы. То ли от бестолковой дерготни на каждый звук, то ли от страха потерять близкую цель. То ли просто дрогнул на гашетке палец.
- Баран! – страшно завыл Шпак и, кажется, заплакал. – Тля уголовная…
Ночь взорвалась. Трассеры взрезали темноту, распахивая каждый сантиметр пространства.
Стреляли со всех сторон, пули бились в тонкую броню рубки с резким звоном, влетали через узкие бойницы. Ударило в глаза яркое, слепящее тепловизоры зарево. Враги включили инфрапрожектор, не давая долговцам прицельно стрелять и выбивая одну за другой огневые точки.
Полковника ожгло по груди – слава богу, защита спасла! Рассыпалась пластмассовым крошевом труба перископа, ойкнул и захрипел доктор. Захлебнулся пулемет. Слай с заячьим воплем покатился по броне и грянул о землю будто мешок с цементом – грузно и окончательно, как только и падают мертвые.
Полковник рухнул на четвереньки, поскользнувшись на вялой руке доктора. Сознание отсекло страшные звуки, чтобы не рассыпаться в кошмаре безумия, а крики, наоборот, приблизились и стали как никогда отчетливыми. Крики – это жизнь, это надежда на спасение. Деревянко лежал в крови доктора Шпака, прижимал к груди винтовку и жадно слушал.
Разведчики не сдавались! Он перекликались, обменивались короткими матерными командами и стреляли, стреляли, стреляли…
- Саид!.. – совсем близко ревел Шаман.
В его голосе не чувствовалось страха, а только беспредельное желание убивать.
Протарахтел стартер, и дизель старого танка лязгнул, просыпаясь. Саид утробно зарычал в такт:
- На гусеницы намотаю!
Танк дернулся, резко принимая с места.
Деревянко представил, как разгорается на вражеских тепловизорах отметка работающего мотора – прекрасная цель! – и опять какая-то нечистая сила понесла его сноровистым галопом к выходу.
«Триста второй» вывалился в ночь, едва не угодив под траки. Упал на что-то большое и липкое, живое, судя по слабым движениям. Капрал?! Полковник заелозил, оскальзываясь в густой пене, которой Шпак богато залил раненого. Саид довернул на вражеский огонь, включил фары и стало видно, как вспахивающая землю гусеница надвигается прямо на ноги. Кажется, Деревянко кричал что-то, неслышимое в грохоте, и отталкивал, отталкивал прочь скользкое капралово тело. А сталкер, гад, все цеплялся за свою вычеркнутую из списочного состава жизнь, пытался отползти и путался под руками и ногами.
Полковнику, наконец, удалось найти точку опоры; со всей возможной силой он пихнул сталкера от себя и покатился в сторону. Капралу не повезло. Бешено мелькающая в отсветах фар гусеница подхватила его за ногу, и потянула на катки.
Деревянко отвернулся, жалея, что нельзя так же просто убавить слух, и увидел, как из колеи поднимается Шаман, пропустивший танк над собой. Ждать разговора полковник не стал и побежал вслед трассерным росчеркам.
Считанные мгновения спасли ему жизнь. Вдали полыхнуло, огонек быстро пополз по небосводу. Венчик огня едва поспевал за ракетой; вот он смешно, как мячик, подпрыгнул и упал сверху на крышу моторного отсека. Секунду не происходило ничего, а потом рубка, сваренная наспех, развалилась по швам, выплеснула в небо столб чадного пламени.
Взрывная волна ударила в затылок как боксерская груша. Полковник упал как бежал, плашмя, упустив сознание еще в полете.
Очнулся Деревянко от тишины. Почему-то не стреляли. Ночь из черной стала багрово-красной. Гигантский костер, в котором догорал транспортер «Долга», трещал, в нем что-то сочно лопалось, и среди этих звуков оглушенный Деревянко разобрал шаркающие тяжелые шаги. Кто-то шел по ту сторону пламени и вот-вот должен был появиться в поле зрения.
Деревянко с трудом поднялся на колени. Ему все показалось вдруг таким бессмысленным – этот бой незнамо с кем, этот костер, в котором сгорели и пьяненький доктор, и разухабистый Слай, и недалекий Саид. Накатила апатия, и даже собственное неповторимое существование виделось не таким уж неповторимым. Сдохну, и черт со мной…
Черная фигура выплыла из-за огня нечеловеческим шагом. Существо будто ходули переставляло, разворачиваясь всякий раз корпусом. Шаг, еще шаг, и монстр пошел рябью. Черное растворилось в оранжевых сполохах. В таком камуфляже полковник едва не потерял его, только дрожащий контур выдавал пришельца на фоне пламени.
Монстр двигался на Деревянко. Тот равнодушно ждал своей участи и даже не удивился, когда на плечо ему лег тяжелый обрез.
Выстрел надорвал барабанную перепонку.
Картечь из трех стволов как гильотиной срезала монстру голову. Хитрый камуфляж сполз с вражьего тела; чужак остановился, но не упал, а только бессмысленно поводил вокруг штурмовой винтовкой странной конструкции. Крови, черной, красной или голубой, хоть какой-нибудь, не было, из каверны в груди монстра полз едва заметный дымок.
«Господи…» - устало подумал Деревянко и завалился на бок.
- Живой? – над ним склонился Шаман, перемазанный грязью, кровью и пороховой гарью. – Оружие где?
Сталкер разделся до пояса, сбросил оплавленный бронежилет и уронил ненужную без патронов винтовку. Даже в полутьме триста второй разглядел багровые пятна на его груди, там, где пули не пробили защиту. Выцветшую татуировку «В рай принимать десант» разглядел тоже.
- М-м… - замычал Деревянко.
- Ясно, - скривился Шаман. – Шпарь туда, убогий, - он ткнул в сторону. – Воронину скажешь, группа Шамана погибла. И это… проваливай из Зоны. Ей-богу, выживу – на первом же дереве вздерну. За Капрала. Без обид, лады?
Бывший полковник встал и побрел на трассу. Не потому что хотел, а потому что Шаман показал дорогу.
Деревянко повезло выйти из окружения, и уже на пути к Стройбату рация ожила, пикнула сигналом вызова.
- Рамзес пошел лесом, - сказал генерал Воронин.
- Кто это? – шевельнул Деревянко белыми губами; неживой голос не мог принадлежать яростному генералу, скорее искусному, но не очень талантливому подражателю. – Триста первый, ты?
