застонала. И вдруг она упала на Адама. Наступила развязка.
Кэти лежала у него на груди. Неприятно признаваться в этом, но его ночи с Ребеккой никогда не были такими. Она всегда была слишком напряжена, боялась его разочаровать и не могла расслабиться и получать удовольствие. А когда они начали пытаться завести ребенка, секс превратился в работу.
Возможно, Адам должен был почувствовать себя виноватым потому, что, как ни любил он Бекку, женщиной, которую он всегда мечтал иметь ночью в спальне, оказалась Кэти. Но ощущение вины не возникло. Сейчас только секс с Кэти имел смысл. Хотя именно в нем и не было смысла.
Вероятно, в дальнейшем он будет сожалеть о том, что сейчас происходит. Но целых три года Адаму трудно было даже смотреть на женщин. Не было дня, чтобы он не горевал о своей жене. А с Кэти он может на некоторое время забыться. Ощутить… покой.
Как скверно, что все это должно закончиться.
Кэти проснулась утром и хотела прикоснуться к Адаму, но его рядом не было. Она посмотрела на часы и удивилась: почти половина десятого. Обычно она вставала до зари. Правда, уже начинало светать, когда Адам позволил ей заснуть.
Адам обладал небывалым сексуальным аппетитом. Хотя, с другой стороны, он очень долго жил без секса. Зато теперь он наверстывает упущенное.
Кэти встала и ужаснулась: одеяло выбилось из пододеяльника, простыня свесилась с кровати. Если сюда войдет Селия, она сразу поймет, что тут происходило.
Кэти убрала постель, потом долго плескалась в душе. Хотя отсрочка разговора, который им предстоял, не облегчала дела, она лелеяла надежду на то, что Адам уехал на работу. Но он сидел в кухне, пил кофе и читал газету. Кэти ожидала увидеть его в деловом костюме, а на нем были домашняя рубашка и джинсы. Ей показалось, что он выглядит превосходно.
Услышав ее шаги, Адам поднял голову:
— Доброе утро.
— Доброе.
— Хочешь кофе?
— Спасибо.
— Тогда садись. Я налью тебе.
Она села напротив него. Он поставил перед ней чашку с кофе:
— Ты хочешь есть? Я могу приготовить яичницу с беконом.
— Я и не знала, что миллиардеры умеют готовить.
— Приходится, если они голодны, а экономки нет дома. Но если ты не доверяешь мне как повару, мы можем где-нибудь перекусить.
— Может, лучше поговорим?
— Добро. Давай поговорим.
Им надо было обсудить очень многое.
— С чего мы начнем? — спросила она.
— Почему бы не начать с нас?
Кэти надеялась, что этой темы они касаться не будут — ведь никаких «нас» нет, как бы ей ни хотелось этого.
— Мы оба знаем, что вопрос может оказаться очень сложным, — заметил Адам.
— Слушай, — начала Кэти, — прошлая ночь была великолепна, но она не должна повториться. Все так… запуталось. Мы позволяем нашим эмоциям управлять нами.
Он с облегчением вздохнул:
— Хорошо, что ты это понимаешь.
Кэти не сомневалась, что ему это понравится. Она отпустила его легко и просто. Конечно, Адаму хорошо.
— Но я хочу, чтобы мы остались друзьями, — сказал он.
Опять «останемся друзьями». Сколько раз она слышала эти слова! Кэти уставилась на свою чашку, чтобы он не заметил, как ей обидно.
Надо смотреть правде в глаза. Даже если он вдруг захочет жениться на ней, она никогда не сможет быть миссис Адам Блер. Он слишком далек от нее. И не только потому, что он живет здесь, а она в Пекинсе.
— Кэти?
— Возможно, у нас будет общий ребенок. Значит, мы более или менее связаны друг с другом.
Он поднял брови:
— Ты очень мрачно настроена.
Потому что для нее все будет мрачно. Некоторое время, по крайней мере. Но Адам ни в коем случае не должен знать. Потому что он будет чувствовать себя виноватым, и все запутается еще больше. А это ей совершенно не нужно.
Кэти заставила себя улыбнуться:
— Я не то хотела сказать. Конечно, мы будем друзьями.
— Из разговора с доктором Мейером я заключаю, что ребенок, по-видимому, мой и твой. Мы должны принять этот факт.
— Я говорила, что не готова иметь собственного ребенка. Но теперь… Я не смогу отдать его тебе.
Адам положил руку ей на локоть. Кэти не хотелось, чтобы он прикасался к ней. Так только хуже.
— Кэти, я не жду этого от тебя. Если это наш с тобой ребенок, мы что-нибудь придумаем.
Наш ребенок… Ее пробрала дрожь от его слов.
Она высвободила руку. А то еще совершит какую-нибудь глупость. Например, бросится ему на шею и начнет умолять о любви.
— А как же наш договор о суррогатном материнстве? — спросила Кэти.
— Аннулируется, я думаю. Мы должны выработать другой договор — об опекунстве и содержании ребенка. Не волнуйся, я позабочусь о финансовой стороне дела.
Опекунство и содержание? Какой-то кошмар.
— Я не хочу ждать его рождения, чтобы сделать анализ ДНК, — заявила она. — Нужно сделать анализ как можно скорее.
— Доктор предупредил, что это связано с риском. Неужели так важно знать прямо сейчас?
Ему, возможно, нет. А ей очень важно.
— В любом случае это твой ребенок, Адам. Ты отец. А кто я? Мать или всего лишь тетя? Я не могу девять месяцев считать, что ношу своего ребенка, а потом обнаружить, что у меня нет материнских прав.
— Конечно, мы сделаем анализ.
— Кроме того, я считаю, что, пока мы не знаем результат анализа, мы не должны говорить об этом ни с кем, кроме врача, — продолжила Кэти. — Я не могу взвалить на моих родителей такой груз.
Хотя они, по иронии судьбы, находятся в той же ситуации, что и Адам. Ребенок Бекки, ребенок Кэти — все равно это их внук. Только ее статус остается неопределенным.
— Как хочешь, Кэти. Все будет хорошо.
Она надеялась, что да. Рано или поздно.
Кэти посмотрела на часы, увидела, что уже очень поздно:
— А теперь мне действительно пора домой.
— Тебе не надо убегать.
Нет, надо. Чем дольше она тут задержится, тем тяжелее.
— Я должна вернуться на ферму, а тебе, вероятно, пора на работу.
— Да, в последнее время я редко там бываю.
Она отпила глоток кофе и вылила остальное в раковину.
Адам встал:
— Я провожу тебя.
