Помню: даже зимойДень был садом цветущим,Гранаты — только плодами,И красный сок, что из них сочился,Был только соком. Не кровью.А когда мы ныряли в кустарник,Мы просто прятались друг от друга,Мы просто играли в прятки.Если взрослые брали ружье,Значит, они собиралисьОхотиться на птиц и зверей.А когда от динамитного взрываСотрясались гранитные скалы —Это отец мой, школьный учитель,Расширял дорогу для своей машины.Помню: домам не нужны были двери,Глаза открыто в глаза смотрели.И не было в ту пору ночей:Ночами все люди спали.Это было в горах Ореса,В Менаа[3], в деревне Арис —В смешанной общине[4], как говорится в газетах.Детство мое и забавыТам родились, в Менаа,В смешанной общине Арис.И все мои страсти, вся юность —Все, чем жила я потом, распрощавшись с детством,Уходит корнями в ту пору,Когда из ладоней НеджаяВ небесную ширь и в мои глазаРвались испуганно птицы.Был он хрупок, как ирис,Мой друг Неджай,Он выслеживал скорпионов,Гонял вечерами шакалов,Ходил на ходуляхИ стрелял в луну из рогатки.Теперь в моей деревне война.Моя деревня сложила усталоКилометры радужной радости,Свои вчера еще яркие крылья,Которые теперь стали серыми,Словно у мертвой бабочки.Больше нет шелковистых садов.От которых веселый ветерБыл медоноснее пчел.И не слышно шаговБосоногого мальчишки Неджая.На корни моего детстваНавалились пластыСтраха, ненависти и крови.Теперь в Меиаа, в горах Ореса,Живут только жирные скорпионы.Война.Земля содрогается от динамита,Раскололи глубокие трещиныГолубой фаянс небосвода,И не слышно жужжания пчелЗа стрекотом вертолетов.Но горы Ореса трепещут от ласки —Их ласкают, их нежат волныПодпольных радиостанций.Дыханье свободыПробегает по нашим лесам,Как дыханье грозыПо шкуре барса.Мне кажется вдруг, что гул умолкает.Немеет война,Растворяясь во времени и пространстве.За плотно запертой дверью,В затаившемся ночном городе,Я сижу перед экраном своего детства.Я теперь понимаю:Все, что меня волнует и задевает, —Все уходит корнями в горный массив.
