Поэзия Африки

Наверное, поэтому болезнь «бестемья», болезнь нарочитой вычурности не грозит настоящим африканским поэтам. Да и какое может быть «бестемье», если непрекращающаяся жизнь постоянно удивляет художника, требует от него отдачи всех сил, возводит — одну за другой — гигантские проблемы. И решать эти проблемы надо сегодня, сейчас, немедленно. И надо остро — почти болезненно — чувствовать пульс времени. И быть всегда вместе с тружеником — «видеть все сновиденья людей» — такая сложная, такая тяжелая ноша легла на плечи поэтов черного континента. Впрочем, эта ноша не обходит и поэтов других континентов.

Линии наших рук —
Это нежные цепи,
Они связали навечно
Живых и погибших —
Друзей со всех континентов.

Линии наших рук
Не черны,
Не белы,
Не желты.
Линии наших рук
Связали наши мечты
В большую охапку цветов…

(Бернар Дадье)

Эти строки написаны о настоящих друзьях Африки. О настоящем братстве, о настоящем всепланетном единстве людей труда.

Кожа твоя горда белизной,
Кожа моя черна.
Дай мне руку, пойдем со мной,
Музыка грянет, звучна…
. .
Музыка в воздухе.
Слышат все,
Как, ненависть прочь гоня,
Звучат, сочетаясь,
Клавиш ночной
И клавиш белого дня.

(Гастон Барт-Уильямс)

Африканские поэты могут быть жесткими, как горная дорога, звенящими, как металл, когда они говорят о страданиях Африки, о ее прошлом, когда они клеймят врагов.

Но эти же африканские поэты могут быть ласковыми, как дыхание влажного ветра, когда они говорят о любви, о женщине. В этот момент самые обыкновенные слова в стихотворной строке наполняются вечным светом, и даже прозаическое подлежащее согласуется с не менее прозаическим сказуемым нежно- нежно:

Обнаженная женщина, непостижимая женщина!
Спелый, туго налившийся плод, темный хмель черных вин, губы,
одухотворяющие мои губы,
Саванна в прозрачной дали, саванна,
трепещущая от горячих ласк Восточного ветра.
Тамтам изваянный, тамтам напряженный, рокочущий,
под пальцами Победителя-воина;
Твой голос, глубокий и низкий, — это пенье возвышенной
Страсти…

(Л. Сенгор)

Строки затихают, а эхо от них еще долго звучит где-то в глубинах твоего сердца, и сердце вздрагивает, раскрывается, будто всю жизнь ждало оно этого живительного ритма, — на такое способна только настоящая поэзия!

Она же способна рассказать и о любви трагической, о любви, которая вынуждена бороться с каменными традициями прошлого:

И во взглядах прохожих,
И в печатях бумаг —
Всюду он, этот враг:
Как мы смели посметь,
Двое — с белой и черной кожей?
. .
Все стоит на нашем пути,
Все: традиции, расы, привычки.
Они провели меж нами черту:
Я по эту сторону,
Ты — по ту…
.
…Мы с тобою — два цвета,
Но песня одна
Навсегда, навсегда!
Вы, тупые лбы,
Вы, слепые глаза,
Вы, орущие рты,
Понимаете:
мы — два цвета,
Два цвета,
А песня одна навсегда,
Вы понимаете это?!