Чингисхан. Властелин мира

могут добиться послушания, и о тех, которые становятся изменниками. Затем он велел казнить лекаря.

Этой осенью Чингисхан созвал высших чинов на обычный совет, но Джучи, его старший сын, не явился, прислав вместо этого в подарок коней и сообщение о том, что он болен.

Некоторые ордынские принцы не любили Джучи, припоминали ему позор, связанный с его рождением, называли «татарином». И они указали хану на то, что его старший сын не внял приглашению на курултай. Старый монгол послал за офицером, который пригнал лошадей, и спросил, в самом ли деле Джучи болен.

«Я не знаю, – отвечал этот человек из племени кипчаков, – но когда я уезжал, он охотился».

В ярости хан ушел в свой шатер, и его военачальники ожидали, что он выступит против Джучи, совершившего проступок непослушания. Вместо этого он продиктовал послание одному из своих писарей и отдал его курьеру, который отправился на запад. Ему не хотелось раскола в орде, и весьма вероятно, он надеялся, что его сын не пойдет против него. Поэтому хан приказал Субедею вернуться из Европы и привезти Джучи в свою ставку.

Глава 20 Битва на Инде

Мало оставалось времени для чего-либо еще, кроме действий, в ту богатую событиями осень. Герат и другие города поднялись против завоевателей. Джелал эд-Дин собирал армию на востоке – об этом приходили донесения из корпусов наблюдения, рассредоточенных вдоль Гиндукуша. Чингисхан собирался направить Тулуя, своего самого надежного лидера, за хорезмийским принцем, когда до него дошли вести о восстании в Герате. Тогда он послал Тулуя на запад в Хорасан с несколькими туменами.

Чингисхан выступил с 60-тысячным войском, чтобы разыскать и уничтожить хорезмийскую армию. Он встретил на своем пути хорошо укрепленный город Бамиан на горной гряде Кох-и-Баба. Тогда он стянул войска для осады города, а большую часть своих сил во главе с еще одним орхоном направил против Джелал эд-Дина.

Через некоторое время к Бамиану прискакал курьер с сообщением о том, что с Джелал эд-Дином 60 тысяч воинов и что монгольский орхон вошел с ним в боевой контакт и сорвал несколько попыток хорезмийцев заманить монголов в засаду. Разведчики наблюдали за передвижениями грозного принца.

А произошло то, что афганская армия присоединилась к Джелал эд-Дину в трудной для него ситуации, удвоив таким образом его силы. Вскоре после этого пришло сообщение о том, что тюрки и афганцы нанесли поражение монгольскому орхону, загнав его людей в горы.

Чингисхан еще яростней принялся за город, стоявший на его пути. Его защитники позаботились о том, чтобы местность вокруг оставалась голой, они убрали даже крупные камни, которые можно было бы использовать в осадных машинах. У монголов не было с собой их обычного оборудования, а их деревянные башни, воздвигнутые напротив стен, были подожжены горящими стрелами и горючим лигроином. Тогда монголы забили скот и использовали шкуры животных для того, чтобы накрыть ими деревянные конструкции башен.

Хан дал приказ иди на штурм, который не должен был прекращаться до тех пор, пока город не будет взят. В этом бою был убит один из его внуков, который вслед за ним пошел на штурм. Старый монгол велел унести назад к шатрам тело юноши, которого любил за храбрость.

Он позвал воинов за собой в атаку и, сорвав с головы свой шлем, вырвался сквозь их ряды вперед, возглавив штурмующие колонны. Они смогли просочиться через пролом в стене, и через некоторое время Бамиан пал к их ногам. Все, кто оставались в живых за его стенами, были умерщвлены, а мечети и дворцы снесены. Даже сами монголы стали говорить о Бамиане как о «городе скорби», или мубалиг.

Но Чингисхан сразу же покинул его, чтобы собрать свои рассредоточившиеся тумены. Они направлялись к нему вслепую через холмы – не самый худший исход после серьезной военной неудачи. Вместо того чтобы обвинять неудачливого орхона, потерпевшего поражение от Джелал эд-Дина, он вернулся вместе с ним на то место, где произошло сражение, и указал ему на ошибки, который тот совершил.

Хорезмийский принц не проявил себя столь же достойно в качестве победителя, как это было, когда он терпел поражение. У него был момент торжества, когда его люди замучили до смерти монгольских пленников, а их лошадей и оружие разделили между собой. Но афганцы рассорились со своими начальниками и ушли.

Чингисхан выступил против Джелал эд-Дина после того, как откомандировал армейский корпус для наблюдения за афганцами. Джелал эд-Дин отступил на восток к Газни, но монголы упорно его преследовали. Он разослал гонцов, чтобы призвать под свои знамена новых союзников, но те обнаружили, что монголы перекрыли горные проходы. Со своими тридцатью тысячами воинов Джелал эд-Дин поспешил вниз через подножия холмов и за их пределы к долине Инда. Он надеялся переправиться через реку и объединиться с султаном Дели. Но монголы, которым было пять дней пути до него в Газни, теперь уже отставали всего на полдня конного похода. Чингисхан почти не оставлял своим людям времени для того, чтобы приготовить пищу.

Уже в отчаянии, хорезмийский принц поспешил к реке и обнаружил, что вышел к месту, где течение Инда слишком стремительно, а глубина велика для переправы. Тогда он, загнанный в тупик, развернул войска так, что его левый фланг был защищен горным хребтом, а правый – излучиной реки. Рыцарь ислама, изгнанный из своей вотчины, готовился помериться силами с беспощадным монголом. Джелал эд-Дин велел разбить все лодки вдоль берега реки, чтобы его люди не помышляли о бегстве. Его позиция была прочной, но он должен был удержать ее или быть уничтоженным.

На заре монголы продвинулись по всему фронту. Они неожиданно появились из темноты в четком построении. Чингисхан со своим стягом был в центре, а десять тысяч конников императорской гвардии – позади него в резерве. Поначалу они не вступали в бой.

Экспансивный хорезмийский принц первым двинул своих людей в наступление. Правое крыло его войска, как всегда, было представлено самой сильной мусульманской дивизией под командованием Эмира Малика. Она вступила в схватку с левым крылом войска хана и развивала атаку вдоль берега Инда, заставив монголов отступить на этом участке. Монголы под командованием одного из сыновей хана, как обычно, рассредоточились по эскадронам, перестроились, но были вновь потеснены.

Справа передвижения монголов сковывали естественные преграды из высоких голых скал, поэтому они остановились. Джелал эд-Дин перебросил войска с этого участка фронта на помощь наступающему правому крылу Эмира Малика. А ближе к концу дня он отозвал еще больше эскадронов, находившихся в обороне со стороны гор, чтобы укрепить центр.

Решив поставить все на карту, он атаковал с воинами своей элитной гвардии центр монгольского войска, прорываясь к знамени хана. Но старого монгола там не было. Под ним убили коня, и он, пересев на другого, куда-то ускакал.

Это был момент вероятной победы хорезмийцев, и улюлюканье магометан перекрывало топот копыт, скрежет стали и стоны раненых.

Центр монгольской армии был сильно потрепан атакой, но продолжал упорно сражаться. Чингисхан заметил отвод почти всего левого крыла хорезмийцев, располагавшегося на высотах. Он велел темнику Бела-нояну двинуться с допрошенными ранее проводниками через горы и пройти любой ценой. Это был старый обходной маневр монголов, традиционный охват.

Ноян и его люди, ведомые проводниками, пробирались через отвесные ущелья и взбирались по скалистым тропам, казавшимся непроходимыми. Некоторые воины срывались в ущелья, но большинство добрались до горной гряды ближе к концу дня и обрушились на оставшихся оборонять этот участок воинов Джелал эд-Дина, число которых было невелико. Фланг хорезмийцев за горным массивом был опрокинут. Бела-ноян ворвался в лагерь противника.

Тем временем Чингисхан встал во главе своей десятитысячной тяжелой кавалерии и двинулся не к оказавшемуся под угрозой центру, а к поверженному левому крылу. Атаковав войска Эмира Малика, он разгромил их. Не тратя времени на их преследование, хан повернул свои эскадроны и бросил их в атаку с фланга на центр отрядов Джелал эд-Дина. Он отрезал крыло войска хорезмийского принца у реки.

Сопротивление было отчаянным, но слабеющие мусульманские воины сделались беспомощными перед умелыми действиями старого монгола и маневрированием его войск, таким же безупречным, как последний ход в шахматной партии. Конец наступил быстро и неумолимо. Джелал эд-Дин сделал последнюю,