камня» или «эликсира бессмертия»? Как превращать в золото обычные металлы?
– Почему же Черный Дух указал на меня?
За дворцом, конечно, следят, и выйти незамеченными им с Антонией не удастся. Общество Молчания ждет, какое он примет решение…
Шел крупный снег, а в гостиной весело горел камин, пахло сухими дровами и клубничным вареньем. Валерия грустила, Никита тревожно ловил ее подернутый слезами взгляд. Вадим вел себя очень сдержанно, почти все время молчал, незаметно рассматривая нового знакомого.
Он приехал, как обычно, без предупреждения и неожиданно застал гостя.
– Мой спаситель, – представила Вадима Валерия. – А это Сиур… он интересуется Горским.
Сиур рассчитывал на Вадима, как на очевидца событий в Харькове. Ему повезло, что тот решил навестить Никиту. Смерть Алены не казалась ему случайной. Горский не внял предупреждению, и вот результат…
После ужина, когда мужчины остались одни, Вадим рассказал все, что ему удалось узнать. Единственным его условием было: не задавать вопросов, касающихся лично его. На все остальные он ответит, если сможет.
– Жена Горского и твой брат были любовниками? – спросил Никита.
– Да. Он любил Алену безумно, слепо. У нас порода такая, смертельно любим и смертельно ненавидим. Я хочу найти убийцу брата и почему-то думаю, что именно вы мне в этом поможете. На взаимовыгодной основе.
– Согласен, – ответил Сиур, закуривая. – У нас общий враг?
– Вроде того. Кажется, охота на меня здесь, в Москве, гибель Корнилина, Алены и Богдана – звенья одной цепочки. Между ними есть связь. Только не пойму какая. Корнилин – художник; Алена – деревенская девчонка, только-только выскочившая замуж за Горского; Богдан вообще ни при чем. Это меня должны были убить.
– Ты уверен?
– Его-то за что? С Корнилиным он не общался… с Горским практически тоже. Правда, Алену он любил. Но за это ведь не убивают?
– Ну да! – возразил Сиур. – А ревность?
– Тогда, кроме Горского, ревновать некому. Но тот в монастырь подался. И к смерти Алены он непричастен. Точно. Ее убил тот человек, которого я видел. И Богдана…
– Как он выглядел?
– Весь в черном… незапоминающееся лицо… неровная походка…
– Будто бы покачивается, – дополнил Сиур.
Вадим удовлетворенно кивнул.
– Он самый.
– Допустим, Богдан погиб по ошибке… а Корнилин? Алена?
– Я знаю, что их связывало! – воскликнул Никита. – Они оба знали Горского!
– Горский – искусствовед, журналист, его многие знали.
– Да. Но только эти двое знали его близко. И еще: у Горского есть медальон. А Корнилин этот медальон нарисовал на своей картине.
– Хорошо, – согласился Сиур. – Горский и его медальон. Как ни крути, а больше ничего не вырисовывается.
– Знаете, что мне кажется странным? – Вадим не отрываясь смотрел на огонь. – Как такой человек, как Горский, мог оказаться в святой обители? Он жестокий, умный мужик, циничный, расчетливый, безжалостный. И вдруг – монастырь? Не вяжется!
– Так у него жена погибла! – возразил Никита, понимая, что Вадим отчасти прав.
– Да, – согласился Сиур. – Монастырь – это уж слишком.
Вадим сокрушенно вздохнул.
– Жаль, что я не заставил Богдана признаться, какого черта их с Горским понесло ночью в пещеру?
– Мы, к сожалению, уже не сможем его расспросить…
Разговор окончился далеко за полночь. Все трое пришли к единому мнению – можно еще раз поговорить с Горским и отыскать убийцу Алены и Богдана. Оба шага уже делались, и без толку. Но кто сказал, что все получится с первой попытки?
– Кстати, медальон все еще у Горского? – осведомился Сиур. – Он его с собой в обитель взял? Вместо нательного креста? Кажется, снова придется ехать в Харьков.
Он подумал, что сможет заодно взять с собой приемную мать Элины, свозить в деревню… показать немую девушку. Чем черт не шутит?
Вадим предложил ему ключи от квартиры брата.
– Живи, сколько надо. Только будь осторожен…
Над святой обителью высоко стояло холодное солнце, по косогорам шумели сосны, упираясь вершинами в небесную синеву. Внизу петляла река.
Сергей шел, не замечая смиренной красоты поздней осени. На покосившихся крестах монастырского погоста позванивали металлические венки, по ржавым оградам расселись вороны. С ясного неба неслышно слетал переливающийся на солнце снег.
Сергей увидел деревянную скамейку, недавно поставленную молодыми послушниками. Захотелось отдохнуть от всего: от собственной вины, страшных воспоминаний, от полного внутреннего краха…
Как всегда в мгновения душевной слабости, он потянулся рукой к медальону. Золотая подвеска ответила теплой нежностью.
Горский проснулся сегодня утром и обнаружил, что медальон исчез. Благо, в келье искать долго не пришлось, – вещица, игриво поблескивая, лежала под образами. Он вздохнул с облегчением.
«Опять ты за свое! – обратился он к подвеске. – Что ж ты меня так пугаешь?»
Вот и сейчас он касался медальона… и думал о Лиде. Почему о ней? Почему хочется плакать от необъяснимой грусти, вспоминая ее легкую фигурку? Русалку, которая плавала по лесному озеру…
«Я жил среди теней, – внезапно подумал он. – Ловил ускользающее счастье. Что же теперь? Существует ли где-нибудь лекарство от черной тоски?»
В глубине дубовой аллеи, вся в сверкании золотого снега, появилась девушка в длинном пальто и шарфе. Лида?..
– Призраки приходят неслышно, как сон, – прошептал Сергей.
Она засмеялась, запрокидывая голову с тяжелым узлом волос на затылке. Снег не таял на выбившихся из прически прядях, сверкал алмазами, словно русалочья корона…
– Я не призрак!
Сергею нравился этот сон. Лида была красивее, чем наяву, с розовыми от холода щеками, со снежинками на волосах. И главное, она не винила его ни в чем, не смотрела с ненавистью, с тяжелым укором. Ее глаза были прозрачны, как зеленоватая озерная вода. Он тонул в них и не хотел возвращаться.
– Это все бабушкино зелье, – сказала она просто, как о чем-то обыкновенном. – Мое тело стало как мертвое, но ненадолго, всего на сутки. А потом я проснулась, в пещере, и ничего не могла вспомнить…
– Мы с Богданом отнесли тебя туда, мы думали… – Сергей решил, что в этом сне он наконец-то получит все объяснения. На всякий случай он спросил: – Я сплю сейчас?
Лида склонила голову набок, посмотрела пристально и лукаво, улыбнулась:
– Может быть…
– Это не важно! – поторопился заверить ее Горский.
Он вдруг испугался, что она уйдет, оставит его одного, на этой скамейке, на этой земле…
– Не уходи! – взмолился он, взяв ее маленькую холодную руку в свою.
Лида села рядом, вздохнула чему-то своему, поправила волосы.
– Теперь не уйду.
Сергей, не понимая, что делает, наклонился и осторожно поцеловал ее холодные губы, чувствуя, как кружится голова и бешено бьется сердце. Он ощутил, как вечный холод в его душе начал растворяться и
