таять, подобно льдинке в сердце Кая, заколдованного Снежной Королевой.
– Ты ведьма, – шептал он, задыхаясь от счастья. – Я всегда знал это. Ты хотела напугать меня, проучить! Да?
– Я ведьма! – эхом отозвалась она.
– Ты превратилась в козу? – задал он глупый вопрос.
Лида расхохоталась:
– Представляю себе, что с вами было, когда вы обнаружили вместо меня козу! Жаль, что не видела!
– Ага, – с глупой улыбкой подтвердил Сергей. – Мы ужасно струсили!
– Когда я пришла в себя, не могла ничего понять. Где я? Как попала в пещеру? Смогу ли выбраться? Попыталась встать, но тело совершенно не слушалось. С трудом удалось доползти до выхода. Хорошо, что питье продолжало действовать – я не чувствовала ни тепла, ни холода, ни боли, только пустоту внутри. Сколько времени ушло на то, чтобы разбросать камни и выйти, не помню. Думаю, много. Временами я погружалась в бред, который вызвал напиток, не видела ничего вокруг, не слышала звуков… Дышать и то было трудно. Вдруг бабушка Марфа говорит мне прямо на ухо:
«Лидия, негоже забывать советы. Кровь! Только свежая теплая кровь животного может нейтрализовать действие яда. Помнишь?»
И я вспомнила. Баба Марфа, давая мне склянку с зельем, говорила, что если потом плохо станет, то поможет кровь животного. Но я тогда не придала этому значения! Я о тебе думала и об Алене… Боль мне рассудок затмила.
– А потом?
Сергею казалось, что он все-таки спит. Зелье, кровь… Баба Марфа и вправду была колдунья! Зря он сомневался. Может, она свою силу Лиде передала? Для того и ядовитую жидкость пришлось выпить?
– Добрела я до лесной сторожки, где дед Илья свои вещи хранит, чувствую, плохо мне: сознание мутится, руки-ноги ватные, сердце бьется еле-еле. Того и гляди упаду. Кто мне в глухом лесу поможет? А умирать мне уже не хотелось. Слышу – колокольчик звенит. Ну вот, думаю, опять галлюцинации, ядом вызванные. Оказалось, что это коза! Бредет себе, бубенцом позванивает. Отвязалась, видно, заблудилась. Взяла я топор деда Ильи, острый, как бритва, ну и… Кровь мне безвкусной показалась, как теплая водичка…
– Так это та самая коза в пещере лежит?
– Ну да! – удивилась Лида. – Какая же еще? Я покрывало на плечи накинула, потому что знобило сильно, а козу в брезент завернула, вместо себя. Жалости у меня не было, только благодарность, что она своей кровью мою жизнь спасла. Я сразу почувствовала, как силы ко мне возвращаются. Три дня ничего не ела, только пила воду родниковую, чтобы яд выходил из организма. Потом вернулась к пещере, заложила вход камнями…
– Зачем?
– Сама не знаю. Так надо было…
– Значит, ты не умерла?
Горский не до конца осознавал, явь ли это, сон ли. Он протянул руку и потрогал Лидины волосы. Шпилька выпала, и узел рассыпался по плечам. Ее щека была холодной, но упругой и живой. Глаза радостно блестели.
Сверкающий снег тихо покрывал дубовую аллею, светлые волосы Лиды, таял на ее губах.
«Раз снег тает, она точно не призрак…» – подумал Сергей, пытаясь принять то новое, что происходило с ним.
– Когда я в пещере лежала, мне знаешь, что привиделось?
– Что?
– Свадьба… – Лида вздохнула и закрыла глаза. – Я видела себя невестой, в платье из золотой парчи, волосы убраны белыми лилиями, а покрывало мое – как белый снег. Вокруг сыплются лепестки жасмина… все струится, сияет и звучит, как тихие хрустальные колокольчики. Рядом со мной – жених в шелках и бархате, в красном берете с пером. А над нашими головами, прямо в прозрачном синем воздухе, парят два золотых венца. И подходит к нам Царица Змей, ласковая такая, в платье, как морская вода, в изумрудной короне, с жемчужными нитями в косах… и так она похожа на бабушку Марфу, что я совсем запуталась. Где Царица Змей, где бабушка, а где я сама? Или это все я и есть? Вроде бы я невеста и стою под венцом… и вроде как смотрю на себя со стороны. Лилии у меня в волосах или изумруды? Тут закружилось все, помутнело… Подает мне Царица Змей что-то и молвит: «Вот тебе подарок от меня, на счастье. Не зря я тебя царицей называла. Только ты мне не верила… Теперь веришь?» И пошел на нас с тобой, Сережа, золотой дождь, засверкал, как падающие звезды… аж глаза закрыть пришлось…
Когда я их открыла, увидела, что свет белый померк и лежу я под землей, в кромешной тьме, одна- одинешенька, словно в могиле. «Помогите! – кричу. – Что ж вы меня живую в землю закопали? За что?» Очень я испугалась, что из-под земли не выберусь. Ну, а потом ты знаешь уже, что было…
– Прости меня, – сказал Горский, опуская голову. – Всех прости. Алены и Богдана больше нет. Из нас троих только я один жив еще. Отец Вассиан ездил в город, позавчера вернулся, рассказал про гибель Богдана. Это божья кара? Или месть колдовская?
– Ни то, ни другое, – покачала головой Лида. – Я сама не знаю.
– Как же быть?
– Ждать надо. Покажи мне свой медальон! – неожиданно попросила она.
Сергей полез под одежду, вытащил золотую подвеску, повернул Знаком к солнцу. Тот вспыхнул огнем, рассыпался веером лучей и тут же погас, словно спрятался.
– Откуда ты узнала про медальон? – запоздало удивился Горский.
– Мне за это время столько всего открылось. Ты себе даже представить не можешь! А одного все еще не ведаю…
– Чего?
– Какой подарок Царица Змей приготовила мне на свадьбу? Получила я его или нет? Сколько ни силюсь, никак вспомнить не могу.
Глава 18
Антония рассказала Манфреду о том, как страшные люди с закрытыми лицами ворвались в дом, как волокли по лестнице старого Маттео, в крови, в изодранной одежде, как…
Однако надо было спешить. Манфред знал, что не просто выйти из этого проклятого палаццо, но еще труднее благополучно добраться до дома женщины, которая должна им помочь.
– Антония! – его голос срывался от волнения. – Необходимо бежать, скрыться! Нам предстоит долгий, очень долгий путь… и неизвестно, удастся ли пройти его до конца.
– Но ведь мы будем вместе?
– Вместе, Антония…
Они выбрались из дворца через то самое окно, в которое Антония впускала Манфреда тихими лунными ночами. Никто, казалось, не подстерегал их. Молодой врач не отпускал руку сеньоры Альбицци. Она вся дрожала от слабости и пережитого ужаса. Они бежали по высокой траве, огибая лавровые кусты. У самой ограды их встретили двое в низко надвинутых капюшонах.
Манфред не стал раздумывать, и один из двоих упал мертвым раньше, чем успел осознать это. Второй отчаянно сопротивлялся, но короткий римский клинок Манфреда уложил его рядом с первым.
Ржавая калитка выпустила беглецов, и они помчались к ожидавшей в кустах лошади, предусмотрительно оставленной там учеником Луиджи.
Бешеная скачка по кривым улочкам прервалась у одноэтажного дома, похожего на крепость. Дверь бесшумно отворилась, приглашая войти. Дом, снаружи простой и мрачный, внутри поражал вычурной деревянной отделкой, обилием шкафов, шкафчиков и сундуков разных размеров.
Молчаливый слуга провел их в самую дальнюю комнатку с низким потолком, где на резном стуле сидела хозяйка в платье из темного бархата. Ее иссиня-черные волосы, скрученные плотными жгутами, обвивали голову; неожиданно светлые глаза засверкали при виде гостей. Манфред не смог определить, сколько ей лет.
– Я знала, что вы пожалуете…
