щиколоток.
– А ну, покажь!
Иван засунул в нишу голову. Там стоял старый, насквозь прогнивший, черный от сырости сундук, окантованный ржавыми железными полосами.
– Ого!
– По-твоему, в сундуке золото?
– Вряд ли… – покачал головой Иван.
– Если там что-то другое было, то сгнило давно, – сказал Сиур. – Кто ж в таких условиях хранит ценные вещи?
– Да-а… – разочарованно протянул Иван. – На
– Какой «тот»? Ты что, знаешь, какой он должен быть?
Иван сморщился, почесал затылок.
– Вроде знаю… Дальше идти надо. Туда! – он махнул рукой в глубь коридора, который шел слегка под уклон. Свет фонаря ложился на воду, темную и блестящую, как чернила.
Сиур подумал, что вода в этом коридоре будет подниматься все выше и выше, и неизвестно, выдержат ли сырые и размокшие своды. Крупная ледяная капля упала ему за воротник. Он машинально провел по шее рукой, посмотрел вверх. Свод был очень ненадежен. Чувствовалась громадная масса земли, нависшая над ними, сдерживаемая непонятно чем.
Если бы не Тина, он бы рискнул и пошел дальше. Так было всегда. Но сейчас кое-что изменилось. Он не мог так просто рисковать собой. Не потому, что боялся. Вовсе нет. Страха не было. Была нежная и преданная любовь, была величайшая в мире ответственность перед существом, которое верит и ждет, надеется, рассчитывает на него. Он обещал Тине, что будет оберегать ее, пока жив. Он не мог обмануть.
– Возможен обвал, дядя Иван, – сказал Сиур с сожалением. – И вода поднимается. Я дальше не пойду.
– Струсил, да? – возмутился тот. – С вами, городскими, всегда так! Чуть что – вы в кусты! Ты меня, значит, одного бросаешь?
– Тебе в этот коридор тоже нельзя. Обо мне думай, что хочешь. Но сам зря не рискуй. Там метров через двадцать вода так поднимется, что без акваланга никак не обойтись.
– Как же клад? – согласился Иван с тяжелым вздохом.
– В другой раз…
– До другого раза дожить надобно.
– Какие твои годы? Да и точно ли там клад?
– Пошли тогда обратно…
Иван выглядел таким несчастным, что Сиуру захотелось как-нибудь утешить этого большого наивного ребенка.
– Большая затейница эта ваша Царица Змей! – сказал он. – Пойдем поглядим, что в сундуке. Вдруг повезет?
– Какое там! Он весь мхом порос. И внутри рухлядь, поди, заплесневела…
– Все равно посмотрим.
Они вернулись к нише, в которой стоял старый сундук. Сиур сбил ногой замок. Брызнула ржавая пыль. Иван напряженно дышал рядом.
Вблизи сундук выглядел еще омерзительнее. Весь влажный, трухлявый и склизкий. Казалось, если открыть крышку, он рассыплется. Но этого не произошло.
Сиур смотрел на содержимое сундука, не в силах вымолвить ни слова. Никаких сокровищ там не оказалось, но…
– Чудеса, дядя Иван! Посвети-ка фонариком…
Луч фонаря упал на ворох странной одежды, на вид совершенно новой, сухой, яркой и свежей, будто ее только что сюда сложили. Буквально пару часов назад.
– Ты гляди! – задохнулся от восхищения Иван. – Вот это да! Чьи же вещички-то?
Сверху лежало старинное женское платье из зеленого бархата и золотистой парчи, с жемчугом на корсаже, с отделкой из тончайших кружев. Под платьем оказался бордовый, подбитый мехом мужской плащ и того же цвета бархатный берет с пером. Сиур наклонился ниже и вытащил из сундука короткий меч без ножен.
– Никакой ржавчины… – заметил Иван.
Оружие было сделано из отменной стали, с гравировкой и покрытой орнаментом рукояткой.
– Римский клинок! Они любили короткие и широкие лезвия, – задумчиво произнес Сиур, разглядывая меч.
– Все забрали? – он осветил фонарем пустые недра сундука.
В дальнем правом углу приткнулся какой-то сверток. Сиур наклонился и поднял его. Иван молча смотрел, как он разворачивает сверток. На свет явилась изящная фигурка восточного божка.
– Вот это сюрприз, дядя Иван! – не сдержал эмоций приезжий. – Честно скажу, не ожидал. Даже не предполагал подобного. Дай-ка я тебя расцелую…
– Да ты что, сдурел от счастья? – смущенно отбивался тот. – Погоди! Дай посмотреть…
– На, любуйся. Только ты мне должен слово дать…
– Какое?
– Никому не говорить, что мы с тобой здесь нашли.
– Как, совсем никому?
Иван огорчился. Он надеялся, что всем насмешникам утрет нос, особенно бабе Наде. Правда, клад оказался не совсем тот, о котором он мечтал. Но ведь все равно они нашли что-то! Ему не терпелось показать домочадцам чудесные вещи из сундука. А Сиур требует от него молчания. Придется согласиться…
Они выбрались наверх, в пещеру, засыпали «колодец» землей, завалили камнями и сели отдохнуть. В лесу светало…
– Чьи вещички? – не унимался Иван. – Не зря же они тут лежали. Видать, хозяева где-то неподалеку…
Глава 21
Баба Надя стряпала, – ее это успокаивало. На большой сковороде жарились оладьи. Кипел самовар. В печи томился борщ с мясом.
Хозяйка то и дело задумывалась. В доме происходят странные вещи. Иван с городским гостем явились из лесу грязные и уставшие. Кушать не стали, а отправились в баню.
Таисия Матвеевна ушла к Лесе. Они испытывали потребность побыть наедине, поговорить обо всем. Оказалось, что Леся умеет разговаривать не хуже остальных. Баба Надя только диву давалась, как ее все обводят вокруг пальца! Даже «немая», которую она обогрела и обласкала, умудрилась обмануть свою благодетельницу. Ох, и молодежь нынче…
Лидка все мечтает. Домечталась! С часу на час прикатит Аленкин муженек из обители. А бесстыжая девка так и расцвела! Ни скромности, ни совести. И ведь как баба Надя старалась внучек в строгости держать! Ничего не вышло. Это все Марфа… Она их баловала, глупостям разным учила…
Баба Надя зашмыгала носом, утерла лицо краем фартука. Жалко Аленку непутевую… просто сердце кровью обливается. И Лидка несчастная уродилась. Обе без матери выросли и почти что без отца. Какой из Ивана отец? Знамо дело, никакой… Вот девки от рук-то и отбились. Строгости не чувствуют, порядку не подчиняются. А от воли одна беда…
Дед Илья совсем закапризничал, манную кашу есть отказывается, просит соленых огурцов и водки. Требует к себе Лиду. А та и думать о нем забыла. Сидит, воркует со своим хахалем! Прости ее, Господи! Вдовца обхаживает… и не стыдно перед людьми.
Баба Надя перекрестилась. На душе кошки скребли. От того и пампушки с чесноком не удались сегодня.
«Как там мужики в бане? – подумала она, ловко переворачивая оладьи. – Не угорели бы!»
Мужики в бане блаженствовали. Душистый жар проникал в каждую клеточку тела, пряно пахли
