следователь.
— Не гонорись! Не я, кенты размажут! То верняк! Дыши, покуда на тебя «перо» точится, — отвернулся Коршун.
— На меня еще точится. Значит, есть время в запасе. А вот если прознают, что ты жив? Что тогда? — прищурился Коломиец. И добавил, рассмеявшись: — Обоих нас с тобой на тот свет отправят. Но тебя — раньше… Покуда ты живой, «малине» покоя нет. А значит, каждую минуту в страхе жить будешь. Меня достанешь или нет! А вот от фартовых уйти трудно будет. Не они от смерти ссали. Да и терять им уже нечего. Если ж мне попадут, другой разговор.
— Ты что? Звезданулся, фраер? Хочешь меня в суки сфаловать? Не возникай с этим, — сказал Коршун глухо и застонал от боли. Лоб у него покрылся испариной. Он закусил губу.
— Юрий! Коршуну плохо! — выскочил в ординаторскую Коломиец.
— Опять морфий надо колоть, — глянул Баргилов на больного и спросил: — Расстроил его разговором? Я же просил, слаб он еще для допросов, — и сделал укол Коршуну.
Тот вскоре блаженно заулыбался и сказал, впадая в забытье:
— За кайф должник я твой… Коль дышать останусь, верну…
Вскоре Коршун захрапел на всю палату.
В этот вечер Коломиец хотел навестить морг, провести совещание с оперативной группой, но внезапно позвонили из железнодорожной кассы: совершено нападение на инкассатора. Двое грабителей задержаны. Один сбежал. Инкассатор ранен. Уже доставлен в больницу. Врач сказал, что все обойдется. Жизнь вне опасности.
Коломиец заторопился в гараж. Срочно надо выехать на место происшествия. Перед глазами мелькнуло лицо Борьки.
— Вы куда, дядь Вов?
— Дело, малыш. Опять воры. Потом поговорим. Мне ехать надо.
— Не надо! Вас убьют! — вцепился тот в руку накрепко.
Коломиец стряхнул его руку, сел в машину. Увидел через стекло большие глаза мальчишки.
…На железнодорожном вокзале он пробыл до позднего вечера. Понял, что на инкассатора напали двое, едва тот вышел из кассы. Хотели вырвать сумку. Не получилось. Тогда полосонули ножом, инкассатор закричал. Подоспели оперативники. Грабители хотели сбежать, но оба были пойманы. Третий, который стоял у двери кассы, успел исчезнуть. Но его внешность запомнил инкассатор. И описал подробно.
Обоих воров оперативники привезли в милицию. Когда их вели через двор в камеру, один приметил у гаража Борьку и сказал:
— Шестеришь у лягавых? Скурвился, падла! Ну, держись, Куцый!
Оперативники заметили, что Борька побледнел, как полотно.
Он уже получил свою первую зарплату и был бесконечно рад, что работает и получает, как взрослый.
Борька стоял поникший, жалкий. Работа сразу полетела у него из рук. И старый автослесарь, заметив перемену в помощнике, сказал строго:
— Это что? Твои знакомые? Чтоб я тебя подле них не видел! Экие поганцы, человека чуть не сгубили! И тебе грозят мимоходом! Кончай с бандюгами знаться! Срамно их за людей считать. Едино — зверюги! А с ими нам дружиться зазорно. Глянь, у тебя на малых руках большие мозоли появились. От работы. Они — как орден, что честно живешь. Навроде паспорта. А у них — в крови! Нет у тебя с ними общего! Закинь память. Давай иди сюда, помоги колесо снять, — позвал он Борьку.
Мальчишка понуро взялся помогать. Часто оглядывался на зарешеченные окна камер. Но, занявшись работой, отвлекся, забыл о случившемся. Но о разговоре воров, об угрозе, брошенной мальчишке, рассказали Коломийцу оперативники. И следователь поневоле время от времени выглядывал в окно, выходившее во двор.
Борька уже мыл руки, когда услышал тихий свист из окна камеры. Оглянулся по сторонам. Старый слесарь пошел в свою каптерку переодеться. Ни одного водителя, никого из оперативников во дворе. Мальчишка подошел к окну, из которого на него смотрел недавно задержанный вор.
— Давай, Куцый, шпарь на Сезонку к одноглазой Любке. Вякни, что попухли мы. Пусть пахан вытащит. Трехни, где приморились. И шустри. Да лягавым не ботни. Иначе хана тебе, усеки! Не тяни резину, отваливай!
Мальчишка отскочил от окна вовремя: старый слесарь вышел из гаража. Огляделся. Закрыл ворота. И, подозвав Борьку, велел отнести ключи на пост к дежурному.
Куцый отдал ключи. И только хотел выскочить на улицу, как его окликнул Коломиец, попросил зайти к нему.
Борька сидел как на иголках. Слушал вполуха, отвечал невпопад. А следователь словно нарочно затягивал разговор, спрашивая о работе, о всяких мелочах. Куцый злился. Коломиец похвалил пацана за старание и внезапно спросил:
— Ты с фартовыми давно знаком?
— С чего взяли? — удивился, испугался вопроса подросток.
— Сегодняшние тебя выдали. С головой. Давай не будем врать. Что они хотят? Зачем к окну подходил? О чем они тебя просили?
— Курева велели раздобыть для них.
— Врешь, Борька! Я разрешил им взять в камеру папиросы.
— Не знаю, мне они сказали достать шмаль. А это табак.
— К кому посылали? Куда? — не давал опомниться Коломиец.
Борька дрожал каждым мускулом, не поднимая голову, молчал.
— Многим в этой жизни пришлось когда-то сделать выбор. И ты теперь работник горотдела. Мы поверили тебе. Захотели помочь, хоть как-то исправить, облегчить положение твоей семьи. Думалось, честным человеком вырастешь. Я решил, когда закончишь школу, просить начальство, чтобы направили тебя учиться на механика. А ты… Так-то своим будущим распорядился? Вздумал ворам помогать? Иди! Но больше сюда не возвращайся! Жаль, что ошибся в тебе.
— Но я им не помог, — буркнул Куцый, всхлипнув. Ему очень не хотелось терять работу.
— О чем они просили? — повторил вопрос Коломиец, и Борис рассказал все.
— Они из банды Медведя?
— Да.
— Давно их знаешь?
— С мамкиных похорон. Скоро год.
— Воровал вместе с ними?
— Нет! Никогда! Я даже не знал, что они воры. Недавно понял. А сегодня убедился.
— Делал что-нибудь для них?
— Иногда. Что-то отнести, принести. В основном на Сезонку. Что носил — не знаю.
— Тебе за это платили?
— Иногда давали трояк. В другой раз — десятку.
— А за меня что обещали?
— Ничего. Велели, и все тут. Когда я убежал от вас, мне по шее дали. За то, что промазал.
— Отказаться не мог?
— Боялся, — сознался Борис. И добавил: — И теперь страшно…
— Отчего? Беги на Сезонку, сделай все, как велели. А наш разговор мы продолжим завтра. Только будь осторожен, не рискуй и не задерживайся. А утром зайди сюда…
Едва за Борисом закрылась дверь, Коломиец распорядился перевезти обоих воров в городскую тюрьму. Через полчаса это распоряжение было выполнено. И Коломиец, собрав оперативников, предупредил — не спать на дежурстве. Сказал, что сегодня ночью воры могут сделать налет на горотдел.
— Да не смейтесь, Владимир Иванович. Милиция — не банк. Навару нет. Фартовые, как черт ладана, нас боятся. Разве по бухой перепутают. Но увидят форму и ходу дадут! — не верили оперативники.
А ночью ему позвонил дежурный:
