в руках длинного премьер-министра Норвегии, а я, потеряв всякий контроль над собой, визжал от смеха и топал ногами от восторга.
Прошло какое-то время, и в очередной свой приезд в Москву я встретился с дочерью и зятем Хрущева. Она возглавляла какой-то экологический журнал, а ее муж был главным редактором газеты «Известия». Единственный из всех моих знакомых он дал мне политическую характеристику. Дело было так. Меня пригласили в редакцию его газеты. Он вывел меня на балкон с видом на дома и практически свободную от машин главную улицу.
— Все это мы построили благодаря революции, — гордо заметил он.
— Вы были в Осло вместе с вашим тестем. Вам понравилась улица Карл-Юхансгате? — спросил я.
Он признался, что очень.
— А ведь мы не устраивали никакой революции.
Он рассмеялся и повернулся к коллегам.
— Хейердал — неисправимый социал-демократ, — пояснил он.
Лед в отношениях между Востоком и Западом еще не растаял в те дни, когда я впервые побывал в Азербайджане и встретился с главой республики Гейдаром Алиевым, одним из членов Верховного Совета СССР, не принадлежащих к русской национальности. До этого я целую неделю ездил по республике в обществе президента местной Академии наук, Хасана Алиева, не подозревая о том, что они родные братья. Хасан Алиев пригласил меня в Азербайджан, чтобы показать мне самые древние датируемые наскальные изображения кораблей в мире. В нескольких километрах к югу от Баку Каспийское море отступило от своих берегов, и остатки старинных приморских поселений оказались на суше. Поскольку развалины поселений находились выше барельефов кораблей, стало возможным определить возраст изображений с помощью метода углеродного анализа. Некоторые были высечены в скалах более пяти тысяч лет назад, и они очень напоминали древнейшие египетские рисунки тростниковых судов, встречающиеся на берегах Красного моря. В довершение сходства, и у тех, и у других на носу красовался символ солнца. Менее древние изображения в точности напоминали старинные корабли викингов. Мореплаватели жили в этих краях с незапамятных времен.
За время поездок с Хасаном Алиевым я узнал и полюбил людей и природу этого замечательного края. Уже тогда, в шестидесятых годах, Хасан считался самым активным защитником окружающей среды во всем Восточном блоке. Единственное, что порой наводило меня на мысль о его высоких связях, было то, что всякий раз, заметив дым заводских труб на горизонте, он доставал блокнот и делал там заметки. «Если не удастся уменьшить ущерб, наносимый природе заводом, — пояснял он, — то придется закрыть завод». Здесь же я узнал, что мы, представители западной цивилизации, не всегда были образцом для подражания. Не кто иной, как Альфред Нобель был одним из пионеров нефтедобычи в Азербайджане, и после него огромные пространства плодородной земли превратились в черную изуродованную пустыню.
В день моего отъезда Хасан осторожно поинтересовался, не возражаю ли я против встречи с его братом. Я почувствовал, что здесь что-то кроется, и мои подозрения получили подтверждение, когда мы оказались в президентском дворце. Встреча носила очень официальный характер, без малейших отклонений от правил этикета. И президент, и я вошли в огромный зал из расположенных в противоположных концах зала дверей и пожали друг другу руки точно посередине. Затем мы одновременно уселись по разные стороны длинного стола. С его стороны сидели политики, с моей — ученые.
После множества речей и тостов, когда количество пустых бутылок на столе многократно возросло, первоначальный порядок нарушился, и скоро уже было невозможно разобрать, где ученый, а где профессиональный коммунист. Для меня, выросшего в консервативной западной семье, где на коммунистов смотрели как на существ с другой планеты, было удивительно и даже страшно обмениваться рукопожатиями с настоящим коммунистическим вождем, сидеть за его столом и разговаривать с ним как с обычным человеком. На самом деле он произвел на меня очень благоприятное впечатление. Он и выглядел, и говорил как настоящий лидер.
После распада Советского Союза Алиева избрали президентом независимого Азербайджана. Он обрел большую популярность на Западе. Англия и Норвегия наперебой искали его благорасположения. Все хотели продолжать добычу нефти там, где ее начал основатель Нобелевской премии мира. В Азербайджан направилась английская делегация под руководством Маргарет Тэтчер, а нашему правительству дали понять, что норвежцы тоже могут приезжать, если я войду в состав делегации. Алиев запомнил нашу давнюю встречу — в годы «холодной войны» я был его единственным гостем с Запада.
Таким образом, я снова оказался в Азербайджане и снова сидел рядом с президентом Алиевым за тем же самым длинным столом. Но на сей раз я говорил не от своего имени, а от лица Норвегии, а рядом была Жаклин. Шел 1994 год, любимый старший брат Алиева уже умер, но наши рассуждения о защите окружающей среды были живы в памяти президента. Мои соотечественники надеялись получить лицензию на разработку богатых нефтяных месторождений в шельфе Каспийского моря, и наша давняя репутация поборников экологически чистой нефтедобычи сослужила нам хорошую службу.
Алиев и его министры настаивали, чтобы я открывал все наши встречи словами «дорогие азербайджанцы».
Я так часто повторял это словосочетание, что оно невольно напомнило мне о «асерах», народе, жившем на древней родине викингов, в стране Асеров. Потом я вспомнил о наскальных изображениях судов, похожих на корабли викингов. И, наконец, в бакинском музее Жаклин обратила внимание на то, что на картинках, воспроизводивших сцены охоты времен каменного века, все азербайджанцы были светловолосыми. Директор музея пояснил, что азербайджанцы — изначально нордическая раса, а свои нынешние черты она приобрела в результате нашествия арабов. В разговорах между собой члены нашей делегации не раз упоминали, что лучший путь транспортировки оборудования из Норвегии в Азербайджан — по древней торговой дороге викингов, начинавшейся от Балтийского моря и далее пролегавшей через Россию по Волге.
Я попросил, чтобы из Норвегии мне прислали по факсу первые шесть страниц «Саги Королей». Исландец Снорри, умерший в 1241 году, написал в своей истории Норвегии, что к востоку от Черного моря и до границ турецкой империи правил вождь Один. От него произошел Харальд Прекрасноволосый и другие норвежские короли. Под ударами римлян он вынужден был покинуть свои владения и отправился на север, через Русь, землю Саксов и Данию, и закончил скитания на Скандинавском полуострове.
Всем интересно, куда ушли викинги, и никто не задается вопросом, откуда они появились. Но не вышли же они, в самом деле, из ледяных глыб в конце ледникового периода! А что, если их прародина находится в районе Каспийского моря? Может быть, именно отсюда начали свой бесконечный путь светловолосые путешественники, останки которых находят и в замерзшей тундре во внутреннем Китае, которых видели под именем берберов на африканском побережье и которые доплыли до Канарских островов?
У меня часто складывалось впечатление, что при контактах с западными политиками и журналистами лидеры коммунистического мира специально скрывали свои истинные лица за каменной официальной маской. Мне довелось встречаться с некоторыми из них в менее формальной обстановке и составить впечатление, какими они были в обычной жизни. После падения коммунизма некоторые, вроде Гейдара Алиева, стали весьма популярны в капиталистическом мире. Другой подобный пример — Михаил Горбачев.
В 1992 году, на конференции экологов в Рио-де-Жанейро, Горбачеву предложили организовать и возглавить структуру, занимающуюся вопросами охраны окружающей среды. Вскоре после этого я получил от него письмо с просьбой выступить в качестве его личного помощника на международном съезде Зеленого Креста в Киото. То была странная встреча. Я столько раз видел его лицо по телевизору и на страницах газет, что меня не покидало ощущение, будто мы давно знакомы. Я едва удержался, чтобы по-приятельски не обнять его. И как выяснилось, зря. Оказывается, он читал все мои книги, смотрел все мои фильмы и тоже воспринимал меня как давнего друга. Так что обняться нам, как говорится, сам Бог велел.
Честные улыбающиеся глаза Горбачева и его добрая душа сразу выделяли его из мира политиков. И он доказал, что это так, когда поставил человеческую жизнь значительно выше искусственно проложенных границ и гонки вооружений. Рядом с ним становилось понятно, что он стоит на стороне всего человечества против наших общих врагов, и национальность, равно как политические убеждения, не имеют никакого
