— Нет, я вот, все думал, как бы не уснуть, — пошутил Андрей. — Но боялся, что храпеть стану. Что ты там нашла от Вечности?
— Пьяный пакадур рассказывает о далеких мирах, напряжении битв и дает поиграть маленькому мальчику свой комп. Просто так, чтобы не доставал. Вроде бы банальное, незначительное в масштабах Вечности событие. Но за ним объятые пламенем звездные крепости берсерков и наши победа в войне с нечеловечески сильным противником…
Прекрасное движение жизни, утверждение принципа преемственности и последовательного развития.
— Так вот оно что… — поразился Управитель. — Никогда бы не подумал.
— Оттого ты просто куклодел, — заметила Живая Богиня, — что не видишь глубины происходящих событий и не обращаешь внимания на мелочи.
— Зато я могу заставить видеть это тебя, — серьезно сказал Управитель. — А это, пожалуй, главнее.
— Ну, будь по- твоему, — устало сказала Рогнеда. — Продолжим чтение.
— Как скажешь, — с усмешкой ответил Живой Бог.
На площади началось какое-то движение. Из казарм стали выползать люди, одетые в серебристые одежды. Издалека они казались карикатурно толстыми. Конечников сообразил что, скорее всего это партия монтажников одетая в рабочие вакуум — костюмы 2 класса защиты.
— Не вовремя, — заметил он — 7 часов. На построение попали.
— Могет обождем? — предложил Виктор.
— Нет, — ответил Конечников, вытаскивая из карманов погоны с капитанскими звездами и крепя их на плечах.
Он достал кепку от «технички», застегнул на талии ремень с кобурой.
— Ишь ты, — прямо как космонаут, подивился Виктор, когда брат закончил преображение.
Копыта лося затопали по импровизированной мостовой.
По мере приближения издалека стал раздаваться хриплый начальственный рык, в котором угадывались оскорбления и обещания всех чертей своим подопечным. Соло временами прерывалось анонимными выкриками из строя, сильней распаляющими командира.
Конечникову стало очень интересно увидеть это действо вблизи.
— Думаешь, успеем? — спросил он брата.
— Силен, бродяга, — ответил Виктор, прислушиваясь ко всем этим «грязным шакалам», «поганым свиньям», «выродкам», «тупорылым ублюдкам», вперемешку с матом и редкими вкраплениями нормальных слов, в основном технических терминов.
— Да, уж, — заметил Федор. — Интересно, в каком чине…
Командир оказался немолодым вторым лейтенантом строительных войск, одетым в грязный и заношенный термокостюм. Изящно выражающегося, пламенного оратора можно было бы назвать стройным, если бы не карикатурное кругленькое брюшко непонятным образом приделанное к поджарому, широкоплечему корпусу.
Было просто удивительно, откуда брался его неимоверно силы голос. Бедняга, багровея от натуги, грозил солдатам оставить их без порционов, увольнительных и заработка.
Телега почти въехала на площадь, как вдруг оба брата, привлеченные тихим, шелестящим звуком с неба подняли головы. Из низкого тумана опускалась черная размытая туша летательного аппарата. Виктор натянул вожжи, останавливая лося.
Нечеткий силуэт превратился в громадную чечевицу транспортной лодьи. Зажглись посадочные прожектора, превратившие хмурое утро в ярчайший полдень. Лодья погудела сигнальными сиренами и тяжело приземлилась.
— И чего стоим, мать вашу, — заорал командир. — Старшина Семенов! Организовать погрузку личного состава. Кто увижу на земле через 2 минуты — лично зубы вышибу.
Толпа ринулась по узкому трапу в нутро космолета. Не обошлось без происшествий. Оказалось, пока офицер распинался, кто-то из «шамотников» сцепил карабины фалов у соседей. Получилась свалка.
Напрасно второй лейтенант ругался, а командиры подразделений расцепляли неуклюжих увальней в тяжелых и толстых гермокостюмах. Куча мала выглядела комично, солдаты с удовольствием падали мягкими тюфяками друг на друга и делали вид, что совершенно беспомощны. Кутерьма закончилась только минут через десять.
От ругани второй лейтенант охрип и выкрикивал угрозы задушенным петушиным дискантом, чем еще сильней веселил подчиненных. Когда транспорт исчез в сером мареве, лейтенант погрозил напоследок кулаком, с облечением вздохнул и обмяк, расслабляясь. Злобная маска на его лице пропала.
Почувствовав взгляд, он снова напрягся и повернулся к Конечниковым. Увидев телегу, лейтенант хотел было сказать что-то резкое, но, разглядев человека, в погонах направился к нему.
— Здравия желаю, — приветствовал он капитана, отдавая честь.
Нормальный голос местного начальника оказался на удивление высоким, монотонным, наводящим тоску, словно звук ручной пилы по металлу. Хрипота лишь подчеркивала эту его особенность.
— Здравия желаю, — отреагировал Конечников, поднося руку к голове.
Ему в глаза бросилось, что лицо лейтенанта со слегка выпуклыми, воспаленными, печальными глазами очень напоминает морду старой больной обезьяны. «Мечтатель из заштатного гарнизона» — решил про себя он.
— Рановато прибыли, летуны, — с места в карьер начал строитель. — Не готов для вас объект.
— В смысле? — не понял Конечников.
— Ну не в поселке же вам жить. Участок не расчистили, колючку не натянули, ангары не поставили.
Конечников помотал головой.
— Я здесь в лечебном отпуске.
— Проблемой меньше, — строитель усмехнулся. — Кстати, вы уверены, что наш эскулап светило медицины?
— Климат здесь подходящий.
— Вот уж сказанул, — опять оскалился второй лейтенант. — Только ревматизм наживать — очень хорошо подходит.
— Да, наверное, — согласился Конечников. — Извините, мне некогда.
Он быстро козырнул, отвернулся, достал из телеги палку и тяжело зашагал к зданию с надписью «Амбулатория».
Через некоторое время Федор появился на крыльце. Сзади мелькнул белый халат медика, заталкивающего что-то глубже в карман. Конечников махнул рукой.
Телега подъехала. Вместе с братом они подняли деда. Тот вяло отбивался, ругая внуков: — «Оставьте меня, ироды эланские», очевидно приняв их за тех, кто не так давно едва не убил его.
Поняв, что из крепких рук не вырваться, он тонко завыл. Из безумных глаз потекли старческие слезы.
— Лешка, останься, — приказал сыну Виктор. — Лося постереги и телегу. Да наверх поглядывай, летают тут всякие.
— Хорошо батя, — обижено зыркнув глазами ответил мальчик.
— Э, так не пойдет, — попытался остановить их фельдшер. — Так мы не договаривались.
— Молчи, медицина, — рявкнул на него Конечников, — распаленный борьбой со строптивым стариком. Я же сказал — деда первого.
Деда Арсения ввели в приемную. Увидев блеск инструментов и мигание огоньков аппаратуры, старик успокоился и дал себя усадить.
В тесной комнате было очень жарко. Включенный на максимум раскаленный обогреватель истекал дурнотным теплом. В спертом, душном воздухе пахло лекарствами, мужским потом и каким-то неописуемым неуютом, который бывает в казенных времянках с тонкими стенами.
