тупоголовый командир.
— Отчего вы так решили? — спросил генерал.
— Оттого, что этот дурак написал на ракете, черт возьми!
— Господин Свинг, ну это же просто смешно! — почти выкрикнул генерал. — Все сортиры этим расписаны, а вы хотите парня отдать на медленную и мучительную смерть ли за то, что он имел глупость по пьяной лавочке побаловаться баллончиком с краской.
— Вы, господин бригадный генерал, похоже, симпатизируете этому офицеру?
— Он вроде местного дурачка. Никто его не воспринимает всерьез, мужчины считают ниже своего достоинства с ним общаться, дамы игнорируют. Даже проститутки, и те, требуют с него деньги за то, что другим делают бесплатно. Наказывать его — просто несправедливо.
— Но вы ведь видели, как он подорвал эланский линейный корабль.
— Повезло. Два других скаута, которые пытались проделать то же самое, повторить маневр не смогли. Да и у него самого толком не вышло. Его крейсер крутило так, что будь строй погуще, он бы непременно в кого-нибудь врезался. Просто бесстрашие от глупости. Терять ему нечего… А пойти на таран — любой сможет.
— Хорошо, пусть будет так, — согласился «торгаш». — Я лично осмотрю сортиры… И не дай Бог там не окажется этих надписей.
Генерал подозвал к себе адъютанта и приказал ему проверить данные на сервере текстовой связи, а в конце несколько раз настойчиво его спросил: «Ты все понял?!». Тот кивнул, откозырял и ушел, почти убежал.
— Кстати, господин бригадный генерал, — произнес наблюдатель. — Как вы отнесетесь к тому, чтобы отправить этого вашего Конечникова в командировку? На уровне правительств обсуждается вопрос о закупке вашей империей новейших моделей ARSS. Будет создана комиссия, куда должны войти боевые офицеры для испытаний кораблей на полигоне. Могу я рассчитывать, что он будет в числе представителей от вашей эскадры?
— А если нет? — напряженно поинтересовался генерал.
— Боюсь, что у меня сложится о его виновности другое мнение, — отрубил наблюдатель. — Вы согласны?
— Конечно. Парень молодой, толковый, заграницу посмотрит, на кораблях ваших полетает.
— Вот и хорошо, господин бригадный генерал, — удовлетворенно произнес коммандер. — Надеюсь, вы человек чести, и слово свое сдержите. Ведь мир тесен…
— Господин Свинг, вы делаете непозволительные намеки, — отрубил генерал.
Разговор прервал офицер Особого отдела, выглядевший сконфуженным и пришибленным. Он прошептал генералу несколько слов на ухо.
Конечников разобрал: — «Господин командующий, полковник Гагарин застрелился».
— Как, — вне себя от злости заорал командир эскадры. — На что годится ваш ебаный спецназ!? Одного пьяного мудака взять не смогли!!
— Он поджарил себе мозги, когда мы стали ломать дверь капитанской каюты. Видимо его предупредили.
— Что ест происходийт!!! Ви что, ест играйт здес комедий!!! — как резаный, на весь зал крикнул «торгаш».
— Господин коммандер, непредвиденные обстоятельства, — отвечал ему генерал, пытаясь успокоить.
— Я желайт смотрет немьедленно! Ведит менья на мест! Я ест хотейт видет труп и бит убеждейн, что это ест дейтвителн коняс Гагарьин, — наблюдатель вскочил и стремительно направился к дверям.
Бригадный генерал махнул рукой, и опрометью бросился за ним, что-то втолковывая на бегу.
Новый судья закрыл заседание.
Конец 4 главы.
Светило, пользуясь тем, что Управительница отвлеклась, быстро ушло за горизонт, стремясь достигнуть правильного положения в пространстве. Небо стало совсем темным. На лугу появился туман, потянуло холодом. В открытом павильоне стало зябко. Рогнеда позабыла, что надо притворяться нежной девушкой и совершенно не реагировала на холод. Но гость ее на обладал такими возможностями, оттого сильно мерз и ерзал на стуле, напрягая мускулы в попытке согреться.
Когда компьютер произнес: — «конец 4 главы», Рогнеда встрепенулась, поняв, что слишком увлеклась и прошло много времени. Она остановила чтеца. Прибор, теряя очертания, растворился в мраморе пола. Появилась обстановка богатого загородного дома. Мягким, уютным огнем загорелись лампы.
Управительница в задумчивости взяла в ладонь камень. Она позабыла обо всем, любуясь игрой отражений в подаренном ей аметисте. В пространстве образовалась гигантская копия кристалла, повторяя движения оригинала в руке Рогнеды. Яркие блики разорвали полумрак, заполняя пространство всеми оттенками сиреневого. От призрака побежали волны, окутывая ласковым теплом.
Девушка вдруг переменила направление своих мыслей. В воздухе сгустилось небольшое туманное окошко. В его глубине стали возникать контуры кораблей, жесткие, железные закутки кают и технических отсеков станций, стены простроченные рядами заклепок, давящие низкие потолки.
— Когда вспоминаешь те времена, то, кажется, что стальными были эти люди, перенося то, что изнеженные потомки посчитали бы невозможным, — отвечая на невысказанный вопрос, ответил Управитель. — Но на самом деле страх и невежество двигали ими, заставляя отдавать жизни за правителей, для которых были просто скотом. А разводили их для того, чтобы они кричали им осанну, плодились, исправно платили налоги, ходили на амбразуры и не высказывали при этом неудовольствия. Как они там говорили, — «У пушки должно быть не меньше 3 человек, иначе, куда она выстрелит — один Бог знает».
— Ты хочешь сказать, что они были несчастными жертвами обстоятельств? И все делали из страха друг перед другом и боязни сурового наказания охочих до расправы карательных органов?
— Конечно.
— Нет, ты не прав Андрей. Это были чистые души… Тебе не приходило в голову, что именно страх и ежовые рукавицы требовательной и придирчивой власти позволяли им проявлять лучшие душевные качества? Именно так они могли забывать собственный эгоизм и становиться героями, ради совместного дела превозмогая свою малость и смертность. Оттого ты хочешь смешать их с дерьмом, что сам труслив, своекорыстен и расчетлив? — остро парировала Управительница.
— Вовсе нет, — ответил Управитель. — Оттого, что время игр кончилось. Нынче мы не можем позволить наслаждаться битвами. Дорого нынче героизм обходится. Мы проиграли эту войну, потому, что сражались с машинами по старинным правилам, которые заставляли бойцов бодро дохнуть на прокорм сверхчеловеческой, государственной общности. Но нельзя больше жить иллюзиями.
— Ты прямо свою статью цитируешь, — с улыбкой заметила Управительница.
— Ничего удивительного, — сказал Живой Бог. — Я ведь ее писал… Ты ведь помнишь про Амальгаму? Или про ад на Гало? Вы ведь вылетали туда для оперативного анализа.
— Да, это было ужасно. Именно тогда, в умах многих, появилась непреклонная жестокость, стремление не сражаться, а побеждать любой ценой. Мстить, утоляя соленой водой чужих слез жажду неправильно понятой справедливости.
— Ну, вот видишь… — вставил Управитель.
— Но мне жаль, что время нарочито-героических битв кончилось. Для многих душ это единственный способ почувствовать свою нужность. И потом… — Рогнеда сделала паузу, с тревогой поглядев на Управителя. — Тебе самому не страшно?