Конечникова.
— Тебе не предлагаю, — произнесла девушка, — удовольствие на любителя. Может не понравиться.
— Что это? — поинтересовался Федор.
— Травка, — сказала она, втягивая дым.
— Гашиш?
— Типа того, — ответила Александра. — Ничего особенного. У нас все это курят вместо табака.
Федор вытащил из кителя пачку.
— Вонючие? — поинтересовалась девушка.
— Нет, «мейд ин».
— Тогда ладно. От того, что смолят наши офицеры, просто тошнит.
— А сама?
— Сравнил тоже, благородную «дурь» и казарменную дешевку.
— Да уж, — только и смог ответить Конечников.
— Ты еще спроси, знает ли отец, что я курю, — Александра засмеялась. — Конечно нет. Он думает, что я совсем еще ребенок, даже разговаривает со мной, чуть ли не сюсюкая. Скажи, ты видел меня прежде, чем поспорил на свой дурацкий будильник?
Федор был сбит с толку крутым поворотом разговора.
— По всей видимости, нет, — ответил он и только потом понял, какую глупость сморозил.
— Ты смелый, это я поняла, — сказала девушка. — Но, похоже, с головой у тебя не все в порядке. Как это — «по всей видимости»? — Мне кажется, мы встречались когда-то давно, — ответил Конечников.
— Вот как, — в раздумье произнесла Александра. — Объясни.
Конечников решил, что она раздосадована, ожидая банальных слов о ее красоте, обаянии, внезапном чувстве. Федор собрался с духом и принялся рассказывать. На удивление повествование вышло предельно коротким.
— Когда я был маленьким, мне довелось увидеть девушку, которую я запомнил на всю жизнь. Ее звали Дарья Дремина. Она была врачом экспериментального С-29, который сел в нашем захолустье. Вскоре этот корабль погиб в бою на орбите внешней планеты системы Арисса.
— И что, она была похожа на меня? — спросила Александра. — Когда это все произошло?
— Это случилось примерно 30 лет назад.
— И сколько тебе тогда было? — с улыбкой поинтересовалась девушка.
— Восемь. А тебе? — спросил Конечников, улыбаясь в ответ.
— В апреле мне исполнится 22 года. Ты ошибся… В те времена меня и на свете не было.
— Значит, это была другая. Но сходство просто поразительное.
— Где это было? — спросила Александра.
— Амальгама. Четвертая планета звезды Арисс.
— Знакомое место. Скоро туда будут переброшены серьезные силы. Я слышала, что готовится законопроект о компенсации. Так что, не зря ты, Федор, ломился в закрытые двери, требуя наказать эланцев. Хотя, если честно, эта история дошла до верхов только после того, как сбитый «Эстреко» рухнул на Гало.
— Здорово вот так из первых рук получать информацию, — заметил Федор.
— Хочешь перебраться в Нововлад? И ты будешь в курсе.
— Не знаю, надо подумать… А что я там буду делать?
— Будешь командиром моего личного звездолета. Мне нужен закаленный воин, тот, кто сможет победить врага любой целой… Как тогда у Гало…
— Вот оно что… — произнес Федор.
— Да, я хотела встретиться с тобой, — призналась Александра. — Только вот не думала, что это будет воплощением эротических фантазий амальгамского мальчика. Но может это и к лучшему. Мы могли бы вернуться к этому вопросу через какое-то время.
Конечников вдруг остро почувствовал, как фальшивит его новая знакомая, каким скучным, ненужным и незначительным он ей представляется.
«Ну что, убедился?» — иронически произнес где-то внутри знакомый голос мертвой эланки. — «Крыса, — она и на «Солейне» крыса. Даже Ястребова, — и та лучше».
— А… — хотел что-то сказать Федор.
— Пожалуйста, молчи… не порти… — оборвала его девушка. — Умный, храбрый, сильный. Недогадливый только временами и робкий… Поедем со мной в Нововлад?
— Я… Я должен подумать… — растеряно произнес Конечников.
— Да, конечно. Я подожду, — ласково сказала Александра. — Давай собираться. А то решат, что великая княжна сосет у первого встречного.
Всю обратную дорогу девушка была тихой и молчаливой. Федор чувствовал, что лицо горит от прилива крови, а в паху нарастает нудная, пульсирующая боль, как бывает, если крайнее, запредельное возбуждение не завершилось разрядкой.
В голове было чадно. Где-то на задворках сознания пульсировала чужая, пришедшая, видимо, от мертвой эланки мысль, что все мужчины — кобели проклятые, нуждающиеся в том, чтобы сунуть свое хозяйство в дырку первой попавшейся тетке.
В зале продолжались танцы. Пары вяло двигались под все сильнее и сильнее спотыкающиеся трубы оркестра, — музыканты в перерыве тоже умудрились принять горячительного.
Как назло, первым, кого они встретили, был Никита. Он странно посмотрел на Конечникова, потом отошел в сторонку и нарочито громко, чтобы услышал его неприятель, начал нести пургу, адресуя ее своему знакомому из батальона охраны:
— Славик, мне тут стишок рассказали, смешной до жути. Хочешь, прочту. И не дожидаясь ответа начал:
Конечников переглянулся с Александрой. Девушка брезгливо поджала губы. Он понял, что надо действовать.
— Извини, что прерываю, — спросил первый лейтенант, подходя к Симонову. — Что ты там про пакадуров гонишь?
— Не про пакадуров, — пьяно покачиваясь и глупо улыбаясь, сказал Симонов, — а про девушку. Пока дура, но скоро поумнеет.
При этом Никита обозначил рукой выпуклость живота, продолжая гнусно хихикать.
— Можно и про «пакадуру», — продолжил Симян. — Сейчас ПКДР -2, а будет ПКДР-3. Туда вовнутрь пакадура посадят. Если тебя туда засадить, трандец будет всем эланцами. Голова то бронебойная, любой корпус прошибет.
— А ты, малыш, — почти ласково спросил Конечников, — не забыл, что хотел что-то людям поведать? Педик вонючий…
— Как же, забудешь. Ты ведь не только всем раззвонил, но и плакат вывесил.
— Ты, педрила, что против ракетчиков имеешь? — страшным в своем спокойствии тоном, поинтересовался Конечников, и ткнул Симонову правой в нос.
Никитка отлетел назад. Сегодня, видимо, был не его день, поскольку тут капитану совсем не повезло. Падая, Симонов толкнул горообразного второго лейтенанта Пахомова, оператора-наводчика с 2811,
