за каждым нашим шагом. Придется выходить в море, несмотря на непогоду.
– Ветер дует с севера, – сказал Хёскульд Корабел. – Мы не уйдем от погони, если станем грести боком к ветру. Поплывем лучше на юг, вдоль берега. Тогда мы быстро оставим Мюркьяртана позади.
Викинги поплыли на юг, и вскоре флот Мюркьяртана отстал так сильно, что почти скрылся из виду. К этому времени Ястреб Готольва снова подошел к устью реки Синанд. Здесь норманны увидели еще два кожаных корабля, идущие им навстречу. Хёскульд сказал, что корабли ему знакомы.
– Это те самые, что стояли на островке напротив Клонмакферта. И пусть я никогда не вернусь домой, если люди, что сидят там на веслах, не папары, сбежавшие от нас во время битвы.
Харальд сказал:
– Пусть плывут, куда хотят. Не будем их трогать: взять с них все равно нечего.
– Мы должны убить их, – сказала Сигрун. – Ведь это они, должно быть, пустили Мюркьяртана и Эохайда по нашему следу. К тому же нам пригодятся их корабли: на Ястребе теперь тесновато.
– Будь по-твоему, – сказал Харальд. – Надеюсь, это не займет много времени.
Папары, завидев викингов, повернули на запад и стали грести в открытое море. Харальд направил корабль вслед за ними. Ястреб Готольва быстро настигал папаров, хоть те и налегали на весла изо всех сил. Спустя какое-то время Ньяль сказал:
– По-моему, скоро нам всем придется расплачиваться за легковерие и уступчивость. Нельзя было слушать советов этой женщшины. Смотрите: вы так увлеклись погоней, что не заметили даже, как переменился ветер.
Тут повалил такой густой снег, что скрылись из виду и корабли папаров, и берег. Все небо затянуло тучами, и стало темно, как ночью. Ветер повернул к востоку и быстро стал усиливаться. Вскоре разразилась такая буря, какой никому из людей Харальда не приходилось видеть. Норманны попытались вернуться к берегу, но не могли выгрести против ветра. У многих так замерзли руки, что им пришлось бросить весла. Корабль отяжелел от мокрого снега и едва не шел ко дну. Только самые сильные продолжали грести и удерживали корабль на волнах.
– Что ты скажешь теперь о боге папаров, Харальд? – спросил Ньяль. – Не думаешь ли ты, что это его месть?
– Я думаю, что нужно грести, – ответил Харальд.
После битвы лохланнахи развязали Аэда и Ниалла и велели им уходить.
– Куда мы пойдем, друг мой Аэд? – спросил Ниалл. – Где нам теперь искать пристанища и у кого просить помощи? Мы потеряли все, что имели, считая честь и доброе имя.
– Поспешим на восток, в Тару, и оповестим Муйрхертаха, верховного короля, о том, что здесь случилось.
– Не пойдем мы в Тару, – сказал Ниалл. – Не станет нас слушать Муйрхертах, а велит утопить или бросить на растерзание боевым псам. Да и никто во всей Ирландии теперь не пустит нас на порог. Поистине, горек наш удел!
Еще он сказал:
– Пойдем в Маг Лиахру, – сказал Аэд. – Укроемся в лесу и будем жить, сторонясь людей, и замаливать наш грех до конца жизни.
Встали они и пошли в Маг Лиахру. Пройдя три сотни шагов, разом остановились оба, и Аэд сказал:
– Трудно мне сегодня шагается.
– Похоже на то, Аэд, что коварная Син по-прежнему держит нас своим заклятьем, и по-прежнему лежат на нас чары любви.
Трижды они пытались уйти от монастыря, и трижды словно стена вставала перед ними, едва удалялись они от стен на триста шагов. Упали тогда оба на землю и зарыдали от горя и отчаяния.
– Остается нам только вернуться в монастырь, – сказал Ниалл. – И отдаться под власть жестокой Син и ужасного великана Гарольда Лохланнаха. Как ни горек этот выбор, другого нам не дано.
Понурив головы, вернулись Аэд и Ниалл к стану язычников. Вышел им навстречу великан Гарольд Лохланнах. Он был великаном только во время битвы и когда замышлял недоброе, а в иное время не сильно отличался от простых людей. По правую руку от Гарольда стояла прекрасная Син.
– Позволь нам остаться с тобой, Гарольд, – сказал Ниалл. – После того, что мы совершили, не найти нам пристанища во всей Ирландии, никто не пустит нас на порог, так жестоко обошлась с нами Син. Не можем мы и уйти, ибо сильнее железных цепей держат нас нерушимые чары любви, что наложила на нас Син могучим заклятьем.
– Что вы умеете делать? – спросил Гарольд Лохланнах. Аэд сказал:
– Умею бросать копье на семьсот шагов, разить восьмерых одним ударом меча, взмахом щита разбивать головы троим, скакать в боевой колеснице быстрее ветра, так что головы врагов сыпятся на землю по обе стороны от меня, словно град.
– А я умею играть на арфе лучше всех в Ирландии, – сказал Ниалл. – И складывать песни, что сильнее заклятий. Знаю сонную песнь, лишь заслышав которую, все засыпают, и песнь радости, что развеет любую печаль; о враге же могу сложить песнь поношения, что покроет его позором, как дегтем, до конца его дней. А в бою я из всех ирландцев второй после Аэда.
Сказал тогда Гарольд Лохланнах:
– Ответь, о Син, взять ли мне этих двух героев в свое войско?
– Возьми их, – сказала Син. – И береги, кк зеницу ока, ибо нет в твоем войске более славных и могучих мужей, чем эти двое.
– Я беру вас, – сказал Гарольд. – И в знак дружбы готов исполнить одну вашу просьбу, если то будет в моих силах.
– Тогда обещай нам, – сказал Ниалл. – Не нападать больше на монастыри Ирландии и ее дворы, не убивать и не грабить ни монахов, ни знатных людей, ни простолюдинов, и никогда не нарушать первым мира до тех пор, пока ты остаешься в нашей стране.
– Обещаю вам это, – сказал Гарольд.
Не прошло и трех дней, как увидели лохланнахи неисчислимую рать, идущую на них с севера. Красны от гнева были лица могучих, неустрашимых воинов Ирландии, ярко сверкали их доспехи, грозно гремело оружие.
– Горе мне! – вскричал Гарольд Лохланнах. – Не иначе, как сам Муйрхертах, верховный король, пришел за моей головой! И зачем только я приплыл сюда из далекого, сумрачного Лохланна! Горе мне!
Бросились тогда лохланнахи к кораблям и в великом страхе поплыли обратно, туда, откуда пришли. И Бриан, сын Фергуса, поплыл за ними на своих кораблях.
Так они плыли три дня и три ночи, пока не миновали озеро Лох Дерг. При входе в реку напало на лохланнахов войско Эохайда Эоганахта, короля муманов из Кайсиля. Началась у реки жестокая битва, и пала там половина войска Гарольда Лохланнаха. Воззвал тогда Гарольд к Бриану, сыну Фергуса, и сказал:
– Приди мне на помощь, о Бриан! Одолевают меня могучие муманы.
– Не приду я тебе на помощь, – сказал Бриан. – Напрасны твои мольбы. Давно уже камнем на шее висит у меня клятва, что дал я тебе когда-то по своему неразумию и алчности. Но теперь я считаю себя свободным от клятвы, ибо не могу простить тебе злобы и жестокости, с какими ты разрушил славный Клонмакферт и перебил святых иноков. Но, памятуя о нашей дружбе, не стану я и на сторону Эохайда Эоганахта, а просто уйду прочь со своим войском, и пусть господь решает твою судьбу. Прощай же, Гарольд Лохланнах, и да не встретимся мы с тобой ни в этом, ни в ином мире.
Увидели воины Лохланна, что близка их погибель, и побежали к кораблям. Только одному кораблю удалось отплыть от берега. Лишь три раза по девять мужей ушли живыми от мечей грозных муманов, и сам Гарольд Лохланнах едва спасся.
Поплыли они вниз по реке, и в начале зимы добрались до моря. Хотел Гарольд Лохланнах пристать к берегу и перезимовать, но увидел там огромное войско. В другом месте попробовал он сойти на землю Ирландии, но и там ждало его войско, готовое к бою. Стал тогда Гарольд Лохланнах плавать вдоль берега и
