учить Рону…
— Никогда! — отрезала Ходящая, зло сжав кулаки.
Шен успокаивающе положил свою ладонь поверх руки девушки.
— Вот тогда бы у меня и у нее возникла масса проблем, — и бровью не поведя, продолжила Тиа. — Потому что в девочке нет ни капли тьмы. Она светла и невинна, как белоснежная овечка.
Появился радостный Юми и протянул Ходящей варежки из белой овечьей шерсти. Тиф хохотнула, Рона оставила это без внимания и от души поблагодарила вейю. Тот довольно заверещал про собаку.
— Гбабак все еще не вернулся, — в общем-то ни к кому не обращаясь, произнес Шен, решив поскорее сменить тему.
— Впереди деревня, — сообщила Тиф, привстав на стременах.
И она оказалась права. Довольно большое поселение расположилось рядом с сосновым бором, который потянулся по правую руку от дороги.
— Заедем? — обрадовался Целитель.
— Вот так, собака! — Юми уже был на крыше фургона.
— Разумеется, — сказал я. — Лошадям нужна еда. А нам новости. Бери поводья.
Тиф подстегнула Сонную и выехала вперед.
— Зачем лук? — спросил у меня Шен, заметив, что я вытащил оружие.
— На всякий случай.
— Ждешь беды?
Я не успел ответить.
— Вот так, собака! — Юми подпрыгнул на крыше, привлекая наше внимание. — Собака! Собака!
— Похоже, он что-то увидел.
— И не он один, — сплюнул я, наблюдая, как Тиф разворачивает лошадь.
— Висельники! — крикнула она. — Двое. И еще двое зарублены. На дороге.
Шен и Рона встревоженно переглянулись.
— А это что за придурки? — Тиф увидела выходящих на тракт людей.
— Военные, но на набаторцев не похожи. Кажется, наши, — неуверенно ответил ей Шен.
— Наши, — подтвердил я, не чувствуя, впрочем, большой радости от осознания этого факта и жалея, что Гбабак ушел так не вовремя. — Готовь свой Дар, Проклятая. Да и ты, малыш, не спи.
— С чего бы нам их бояться? — тихо спросила Рона, стягивая варежки.
— Потому что перед тобой дезертиры и мародеры, — ответил я. — Они опасны.
Я успел повидать таких господ еще во времена Сандонской войны. Свора, некогда бывшая какой-то нерегулярной частью из отдаленного гарнизона и теперь сорвавшаяся с привязи. Такие хорошенько веселятся, прежде чем разбежаться в разные стороны. И обычно тем, кто оказывается у них на пути, не везет. Ребятам терять уже нечего. Они преступники, и если их поймают, то без разговоров повесят на ближайшей осине. Так почему бы вначале не повесить других?
Я насчитал семерых, из деревни подтягивались еще люди. И у всех было оружие.
— Сколько мрази, и как близко от Радужной долины. Ходящие из рук вон плохо ведут дела, — презрительно усмехнулась Тиф.
Кажется, она находила ситуацию очень забавной.
Я натянул поводья, остановив лошадей ярдах в восьми от «встречающих».
— Кто такие? — спросил самый здоровый, как видно, вожак шайки.
Он небрежно удерживал лежащий на плече страшный двуручник.
— Путешественники.
— А тут что надо?
— Лошадям корма хотели купить.
У троих были арбалеты.
— Не продаем. Своих нечем кормить. Что в телеге?
— Вещи.
— Проверим.
Он подал знак, и трое воинов направились к нам. Я, надеясь на магов, спрыгнул с козел, уже наложив на лук тетиву. Это заставило их остановиться. Арбалеты тут же направились на меня.
— Не глупи, парень, — улыбнулся командир. Я для него угрозы не представлял. Один лучник против дюжины на таком расстоянии не воин. — Бери пример со своих друзей.
— Деревня ваша. Фургон наш, — глядя ему в глаза, предложил я. — Вам хватит для веселья. А мы поедем своей дорогой.
— Не пойдет, — гаденько улыбнулся он.
Вот тут это и случилось. Тиф, потеряв терпение, жахнула по толпе, одним щелчком пальцев уничтожив троицу стрелков и еще двух солдат. Земля вздрогнула, лошади едва не взбесились. Люди начали орать. Кто-то бросился прочь, кто-то, наоборот, на нас.
Я снял ближайшего солдата, хладнокровно потянулся за второй стрелой, и тут в дело вступил Шен. По убегающим хлестнуло светом. Тиф, спрыгнув с неуправляемой лошади, довершила разгром. Четверка уцелевших бросилась в кусты, но двоих достала внезапно очнувшаяся Рона. Люди затряслись, по ним пробежали цепочки молний и обугленные тела, упав на землю, рассыпались мелким углем.
— Двое ушли! — крикнул я, оглохнув от грохота.
Где-то в подлеске раздались вскрики, затем захрустели ветки, и появился Гбабак, держа в каждой лапе по мертвецу.
— Плохо бегать. Простить, что опоздать. Хороший бой.
Ну да. Хороший. Двенадцать трупов за неполные тридцать ун.
— Я начинаю видеть преимущество путешествий с носителями Дара, — произнес я, чтобы хоть что-то сказать.
Тиф понимающе усмехнулась, Рона, наоборот, нахмурилась:
— Это земля Башни! Мерзавцы не заслуживали ничего иного.
— А такой ты мне нравишься больше, — с удовольствием прищурилась Проклятая.
— Могли остаться другие. Надо проверить. — Гбабак поднял с земли двуручник. Поглядел по сторонам и взял секиру.
— Надеюсь, что хоть кто-то из крестьян еще жив.
— Я тоже на это надеюсь, — сказал я.
Мы вошли в деревню.
Глава 11
Травяной отвар давно остыл, но Галир так к нему и не притронулась. В такие безрадостные дни, как этот, Старшая наставница начинала думать, что, пытаясь цепляться за ускользающую жизнь, выглядит жалкой развалиной.
Она прекрасно понимала, что все средства бесполезны, что, несмотря на лекарства, жалкая оболочка подводит ее, и даже при должной удаче она протянет не больше двух месяцев. И от этого знания ей становилось страшно. Но даже теперь Галир не решалась признаться самой себе, что боится смерти, не желает умирать, не хочет оставлять этот мир и потому каждую ночь молит Мелота о милости.
Она просила бога дать ей смелости. Смелости прекратить бежать, остановиться и посмотреть приближающейся смерти в глаза. Но Мелот молчал, и Ходящая продолжала пить отвары из горных и болотных трав. Горькие, сладкие, кислые, пряные и… бесполезные.
Вот уже больше нара женщина сидела в высоком, не слишком удобном кресле, куталась в темно- синюю шаль и наблюдала, как по оконному стеклу безучастно скатываются частые дождевые капли.
Когда в уставших глазах появилась резь, хозяйка Радужной долины тяжело вздохнула, смежила веки, и уголки ее старческого рта огорченно опустились. Вновь накатили слабость и головокружение — первые предвестники грядущей боли. Через несколько наров она накроет обжигающей волной, сдавит виски
