— Церера — это малая планета, не имеющая правильной сферической формы, — объясняла Данилова собравшимся у нее радистам. — Ее диаметр равен всего лишь семистам восьмидесяти шести километрам. По предположениям астрономов, она представляет один из обломков некогда существовавшей десятой планеты солнечной системы. Причины разрушения этой планеты неизвестны. Но установлено, что она обращалась между Марсом и Юпитером, примерно там, где сейчас находится кольцо астероидов. Существует миф о гибели Фаэтона, которого Зевс в гневе поразил молнией и куски разметал среди звезд. Потому астрономы и назвали именем Фаэтона исчезнувшую планету. Из числа ее осколков Церера является самым большим астероидом. Сила тяжести на нем в тридцать раз слабее земной.
— Интересно, какое расстояние до Цереры?
— Наименьшее расстояние от нее до Земли равно двумстам шестидесяти миллионам километров. Предложите земным радиостанциям тоже попытаться поймать сигналы с Цереры.
— Мы уже радировали на Землю и спрашивали. Никто там не слышал сигналов, — ответил Дубравин. — Да и мудрено, чтобы хоть одна земная станция услышала их. Высокие ионизированные слои земной атмосферы, становятся непреодолимой преградой для слабых радиоволн с этой далекой планеты.
— Тогда, друзья, докладывайте адмиралу о принятых вами радиосигналах, — заключила Таня.
Адмирал межпланетной станции Дмитрий Иванович Крепов был невысокого роста, ладно сложенный человек, уже начинающий полнеть, как часто это случается у людей с возрастом. Крепов немедленно переслал на Землю обстоятельный доклад радистов и просил привлечь к расшифровке загадочных сигналов лучших ученых.
Миновало после этого более месяца, но содержание передачи из космоса по—прежнему оставалось глубокой тайной.
Более того, в один из звездных дней космонавты на «Комсомолии» снова пережили волнующие часы. Радиосигналы перестали поступать.
— Товарищ адмирал! Сегодня должна быть передача, но ее нет! — докладывали встревоженные, сбитые с толку радисты.
— Установите на рации дальней связи круглосуточное дежурство, переключите на нее все усилительные устройства! — распорядился Крепов, у которого мысль о далекой планете и звуках с нее тоже не выходила из головы.
Прошло еще дней десять.
Чего только не предпринимали радисты за это время. В надежде услышать знакомые позывные, они блуждали по всем диапазонам приема и всячески усиливали все радиозвуки, поступающие из космоса. Но тщетно! Десятая планета молчала.
Мелодию таинственных звуков радисты «Комсомолии» заучили наизусть и в свободные от дежурства часы, сидя в салоне, частенько напевали странный мотив. Что мог означать он?
На Земле тем временем продолжалась кропотливая работа по расшифровке полученных с Цереры сигналов, которые не походили ни на человеческую речь, ни на условные обозначения типа телеграфной или нотной азбуки.
Сколько всевозможных соображений высказывалось в ходе работ! Конечно же, не обходилось без жарких опоров и дискуссий.
— На Церере, несомненно, живут разумные существа! — доказывал один из ученых. — Но мне кажется, что их язык, на основании данных, которыми мы располагаем, постичь невозможно. Нужны более основательные сведения.
— Не согласен с вами, уважаемый коллега! — горячился другой. — Мы должны расшифровать это послание. Надо найти только ключ, тогда электронные машины раскроют смысл сигналов.
— А я думаю, — предполагал третий ученый, что язык этих инопланетных жителей по обилию звуков подобен китайской азбуке. Она же насчитывает тысячи иероглифов…
Но пока ничто не приближало ученых к разгадке сигналов. День за днем лишь множилось число отвергнутых способов расшифровки.
По графику отпусков, который на межпланетной станции выдерживался строго, подошло время отдыхать Дубравину, и он улетел на Землю.
В Москву Дубравин прибыл в субботу. С бьющимся сердцем бродил он по улицам и площадям столицы, вглядывался в лица прохожих. Мимо шли люди, празднично одетые, веселые, оживленные. Они толпились у магазинов, кинотеатров, спешили куда—то. Может, в парк, на стадион, за город, на свидание… Жизнь шла своим чередом.
«А я куда? — подумал Дубравин и решил: — Поеду—ка в клуб космического института!»
В этом клубе, где по субботам и воскресеньям выступали лучшие артисты, кроме профессоров и слушателей института, зачастую можно было встретить и космонавтов. Приезжая в Москву, они непременно заглядывали туда, чтобы повидаться со своими преподавателями, друзьями, товарищами по труду.
— Вася! — вдруг услышал Дубравин свое имя и быстро оглянулся.
Повернувшись к нему в пол—оборота, у зеркала в вестибюле стояла полная девушка и поправляла светлые шелковистые волосы. Это была инженер Ярова, включенная в состав экспедиции на Марс.
— Здравствуй, Женя! Вот так встреча! Признаться, не ожидал увидеть тебя здесь, — обрадовано проговорил Дубравин и крепко пожал руку девушки. — Слышал, что ты хочешь лететь на Марс.
— Ты не ошибаешься. Давно ли с «Комсомолии»?
— Хожу по Земле буквально только с утра. Прилетел сегодня. Да, могу порадовать! Подготовка корабля завершена. Тебя на нем поджидает уютный кабинет, битком набитый автоматикой и медициной. Ты же собираешься совмещать и обязанности врача…
— О делах потом. Разве не знаешь, клуб предназначен для отдыха, — Ярова улыбнулась. — Кстати, не назначено ли у тебя здесь свидание? Ты светишься весь, словно красное солнышко.
— Ну что ты! Сегодня я свободен, как ветер.
— Тогда проводи меня, пожалуйста, в зал. Не хочется быть одной, — откровенно призналась девушка.
Осмотрев выставку картин знаменитых художников, Дубравин и Ярова расположились в одной из комнат отдыха, уютно обставленной мягкой мебелью.
— Почему ты не расскажешь, как вы поймали передачу с Цереры? Это же страшно интересно! — начала разговор Ярова.
— А ты в курсе дела?
— Как же! Сам знаешь, газеты этому событию отводят значительное внимание. Обидно, что принятые вами сигналы до сих пор не смогли расшифровать.
— Признаюсь, меня все это настолько заинтересовало, что я хотел отказаться от отпуска и остаться на станции. Не разрешили! Все вечера перед отлетом на Землю просиживал над копией передачи, записанной на пленку, — Дубравин все более воодушевлялся. — Мне кажется, Женя, что я нащупываю путь к ее разгадке. Пытался перекладывать мелодию передачи на ноты.
— Сыграй, пожалуйста, ее! — попросила Ярова.
Они подошли к пианино, стоявшему у стены. Дубравин осторожно ударил по клавишам. Один раз, другой и тихо стал имитировать странную мелодию, сопровождая свое необычное пение несложным аккомпанементом.
Девушка внимательно вслушивалась в звуки. Она, как и все, тоже хотела проникнуть в смысл таинственных сигналов.
Более часа провели они за этим занятием. Может, сидели бы и дольше, но шум расходившихся из клуба посетителей напомнил, что уже поздно и им тоже пора по домам.
Возвратившись в гостиницу, Дубравин долго не мог заснуть. Опять та же причина, которая в последнее время совсем лишила его душевного покоя. Сигналы с Цереры — они постоянно звучали в его ушах. И даже здесь, в период отпуска, когда бы, казалось, только и забыть о делах.
Неделя, которую Дубравин провел в Москве, оказалась для него не временем отдыха, а напряженной работы. Уединившись в номере сорокаэтажной гостиницы, он почти только и занимался прослушиванием пленки с записанными на ней сигналами с Цереры. То пробуя найти в передаче какой—то такт, то выискивая в ней одинаковые звуки, космонавт буквально ломал голову над раскрытием ее смысла. Не в характере
