много чего разного знал об их финансовой кухне. И был братьям каким-то недалеким родственником.
Утром он выехал из дома, но на работу не приехал. Вместе с сопровождавшим его охранником.
— Куда он мог деться? — снова и снова спрашивали братья друг друга и начальника службы безопасности, полковника в отставке Зубанова. — Ну не сквозь землю же…
— Может, он где-нибудь у любовницы жирует?
— Нет. Я знаю всех его любовниц. И всех уже проверил, — покачал головой Зубанов. — И дальних и ближних родственников проверил. Нет его.
— А где он тогда?
— Не знаю. Но предполагаю, что его похитили.
— Кто?
— Хоть кто. Мало ли у вас врагов.
— У НАС! У НАС врагов! — поправили братья. — Ты, между прочим, не сам по себе, а тоже с нами. Можно сказать, по самые уши!
— Ладно, у нас, — поправился полковник. — Хотя когда вместе, деньги тоже вместе.
— Деньги врозь! Деньги каждый получает за то, что зарабатывает. Мы зарабатываем. Ты только охраняешь!
— Понятно. Деньги врозь, а ответственность пополам.
— Между прочим, он нас спас, — напомнил один из братьев другому.
— Между прочим, мы его тоже! Мы его от милиции отмазали. За тех, с перебитыми коленками. Он сейчас мог срок тянуть, вместо того чтобы здесь выступать.
Ну не любил полковник такого обращения. Хоть и в Безопасности, то есть практически в армейской среде, воспитывался. Там на него тоже кричали, куда как чаще кричали, так кричали, что звездочки на погонах качались. Но там-то на него генералы кричали. Которым это по чину-званию положено. А здесь кто? Шушера поганая.
— Закрой рот и не воняй! — тихо сказал Зубанов. — Хочешь — уволь. А пасть не разевай! Я этого не люблю!
Как ни странно, но такое резкое обращение возымело положительное действие. Вместо того, чтобы его немедленно уволить и силами охраны спустить с лестницы, братья приумолкли. Может быть, вспомнили, как Зубанов стреляет. Когда нервничает…
— Ладно. Хватит собачиться. Надо дело делать. Этого, как его, бухгалтера искать.
— Бухгалтер, я так Думаю, скоро сам объявится, — сказал Зубанов.
— Как так объявится? Сам, что ли, придет?
— Нет, не сам. Похитители его объявятся, а через них он.
— Шутишь, полковник?
— Нет. Нет, не шучу.
Ну как в воду смотрел Зубанов! Как какой-нибудь Нострадамус. Как сказал — так и вышло. Позвонили братьям насчет бухгалтера. Толстый позвонил.
— Вы, говорят, счетовода потеряли? — спросил он без всяких предисловий, едва только братья подняли трубку.
— А ты еще жив? После нашей встречи?
— Жив. Иначе бы не звонил.
— Что тебе надо?
— Бухгалтер ваш у меня.
— И что с того?
— Разговорчивый он у вас. Просто не замолкает. Щебечет с утра до вечера. Про дела ваши денежные.
— Что ты хочешь?
— Разминуться с вами. По-доброму.
— Как это?
— Вы мне украденные восемьсот тысяч. Я вам бухгалтера. И еще охранника в придачу. В виде бесплатного презента.
— Это когда это мы у тебя деньги украли? Что-то не припомним.
— Так месяц назад. В лесу, что возле кладбища.
— Не помним мы такого. Что убить нас пытались — помним. А про деньги нет.
— Странно, странно. Отчего же у вас память такая короткая? Бухгалтер ваш прекрасно этот приход помнит. Правда, он его через бумаги не оприходовал, чтобы перед налоговой не светиться. Но помнить — помнит.
Так что вы лучше гоните бабки, пока я вам все остальные убытки не посчитал.
— Какие остальные?
— Обыкновенные. «Мерседес» попорченный, три коленки разбитых и плечо. Мне за те раны из своего кармана башлять пришлось. Ну да я добрый. По мелочам цепляться не буду. Обойдусь главным долгом.
— Да пошел ты…
— Вы погодите кипятиться. Тут ведь дело круто завернулось. Я должок спускать не намерен, чего бы мне это ни стоило. Вы же понимаете, мне доверие кредиторов возвращать надо.
— Денег все равно не получишь.
— А может, мы без денег как-нибудь столкуемся? Если хорошо потолкуем. С глазу на глаз. А то ведь иначе война. Которая ни вам, ни мне…
— Где?
— Сегодня. В ресторане «Юбилейный». В три часа. Устроит?
— Хорошо. Будем.
— Только вы своего держиморду не берите. А то мои ребята дюже до него злые. Как бы чего не вышло. А нам с вами надо в тихой обстановке посидеть.
— А где гарантии, что, если мы его оставим, ты какую-нибудь пакость не учудишь?
— Для гарантий я выбрал людный ресторан в центре города, а не кладбище, как некоторые. А если сильно боитесь, можете взять свою охрану. Всю. Кроме начальника. И можете их по периметру ресторана расставить, как огородные пугала.
Ну вы сами прикиньте, не буду же я полномасштабный бой в центре города устраивать! Мне моя репутация дорога. Да и с милицией лишний раз сталкиваться не резон.
— Ладно. Считай, что уговорил. Братья одновременно опустили две трубки двух параллельных телефонов.
— Не сделает он нас там?
— Вряд ли. Там ведь действительно центр. И люди. На хрена ему лишние приключения.
— Едем?
— Едем. Но человек пять с пушками на всякий случай в зал все-таки посадим.
— Больше. Он жук крученый. Мало ли что удумать может…
В ресторане было тихо. И даже музыка не играла. В зале было всего несколько посетителей. Если не считать человек пятнадцати охраны. С той и с другой стороны.
— Садитесь, — жестом гостеприимного хозяина предложил Толстый. — Можете пить и кушать. Не бойтесь, это не местное. Это мое. Я в этих пятизвездочных тошниловках не ем. Только если свое.
— Отравить хочешь? — усмехнулся один из братьев. И даже, может быть, не пошутил.
— Тогда и себя тоже, — ответил Толстый. — Я то же самое есть и пить буду. Ешьте, ешьте. У меня повар роскошный. Такого второго в городе нет. Он в ЦК партии работал в столовке. Самому Генсеку котлетки парил. А теперь вот мне.
— Роскошествуешь, Толстый?
— Живем-то один раз. И то бывает впроголодь. И там, возможно, впроголодь, — ткнул он пальцем в потолок.
— Скорее там, — показал один из братьев в пол.
— Можно и там. Лишь бы кормили, — согласился Толстый.
