обсуждения некоторых бизнесовых предложений.
– Хорошо, я согласен.
– Если вас не затруднит, встреча состоится сегодня в шесть часов вечера в ресторане 'Торос'. Прислать за вами автомобиль?
– Нет, нет, спасибо. Доберусь сам.
Демида передернуло. Не любил он ездить в чужих машинах. Хотя сейчас не было повода подозревать, что на его драгоценную личность может быть совершено покушение, подсознательная настороженность уже руководила его поступками.
'Когда это было в последний раз? Зимой. Да, зимой'.
Полгода назад, в декабре, Демид в очередной раз влип в неприятную историю. Позвонил ему старый знакомый. 'Дем, двести баксов поиметь не желаешь? Вечерком в ресторан со мной прокатиться. Для моральной поддержки. Братан, ты не волнуйсь, дело там на две минуты. С ребятками перебазарим, 'бабки' возьмем и едем домой обмывать. Разборок не будет, даю слово. Просто человек надежный нужен. Такой, как ты, Дем…'
Знал Демид, почему его приглашают. Демид был удачливым – об его везении ходили легенды. Умудрялся выходить с пустяковыми царапинами из самых жутких переделок. Говорили о том, что заговоренный он, мол, от ножа и даже от пули. Дема только усмехался, когда слышал такие байки. Сам он хорошо знал причину своей везучести.
То дело было грязным, как большая куча навоза. Это было ясно – в другие дела Демида почему-то не звали. Согласился. Конечно, согласился, идиот. Из-за денег. Все из-за них, проклятых. Двести 'зеленых' за вечер – шутка ли сказать! Влез он тогда в долговую кабалу, нужно было расплачиваться за квартиру.
За два часа до поездки он опустился на колени на пол, закрыл глаза, отключаясь от окружающего мира, и попытался представить, что произойдет сегодня вечером.
Он мог сидеть так подолгу – не взывая ни к Богу, ни к космосу, ни к темным силам мира. Просто сидел и ждал. И иногда знание приходило к нему – он вдруг понимал, что произойдет с ним в будущем. Но чаще узнавал внезапно. Слишком поздно, когда оставалось лишь несколько секунд – уже не на выбор, а только на последнее движение, способное в очередной раз сохранить ему жизнь.
Не раз звали Демида работать телохранителем, суля хорошие деньги. Но Демиду было страшно. Он не боялся, что его убьют или покалечат. Сделать это было трудно – боец он был хороший, да и ангел-хранитель его не забывал. Дема опасался, что может не выполнить своего высшего предназначения, для которого был рожден и существовал на белом свете. Что это было за предназначение, Демид не знал. Наверное, вбил себе в голову эту блажь, а жизнь его ожидала самая обычная – суетливая и бесцельная. Но Демид жил, подчиняясь собственной интуиции, а она редко его подводила. И потому он вел образ жизни, странный для большинства его друзей, давно бросившихся в темные воды предпринимательства – работал в университете, скромным преподавателем на биофаке.
А приятели Демы один за другим покидали насиженные места в научно-исследовательских институтах, где некогда создавались радиоуправляемые ракеты, в школах, где контрольные нынче списывались за пачку жевательной резинки, в больницах, где врачи терпеливо объясняли полуживым пациентам, что лекарств нет и не предвидится. Друзья получали должное количество пинков от конкурентов, раньше вступивших на каменистую тропу бизнеса, разорялись и плакались Деме в жилетку. Друзья приобретали опыт борьбы с удавкой, именуемой налогами и робко знакомились с квадратными молодыми людьми, обещавшими решение всех проблем в лучшем виде. Многие из деминых друзей давно перессорились друг с другом, но все они неизменно захаживали к нему в поисках давно забытого спокойствия. 'Знаешь, Дем, хорошо тебе! Сидишь на своем окладе, никаких тебе проблем. А у меня вот и баланс несданный, и 'волжак' без конца барахлит, и жена волком смотрит, что дома не ночую, и финны вот опять нос воротят – контракт, видите ли, не выполняю! Не жизнь, а каторга!' 'Что же, ребята, – неизменно ответствовал им Демид, – каждый создает проблемы сам, все дело в том, как к ним относиться. Наведите порядок в душе своей, ибо счастье человека лежит не вне человека, но в нем самом'. Друзья похохатывали, хлопали Дему по плечу и глушили коньяк стаканами.
Друзья же и сватали Дему телохранителем к темным личностям разного пошиба.
Жить без денег было унизительно. И Демид, скрипя зубами, кляня себя за малодушие, соглашался. Дела были почти безнадежными. Подводила слава везунчика, каковым слыл Демид. Его везли на убой как счастливый талисман в смутной надежде, что он отобьется. Что, спасая свою жизнь, защитит не только себя, но и своего хозяина.
В тот злосчастный вечер он не получил никакого откровения, не узнал ничего. Но слово было дано. И Дема стоял на промозглом ночном перекрестке, дожидаясь машины, пританцовывал и костерил мороз на чем свет стоит. Он не мог себе позволить одеть длинный тулуп и тем самым лишиться спасительной подвижности. На нем была лишь куртенка, слишком легкая для метели. Наконец из искристой мглы показались два расплывчатых желтых круга фар. Рядом с Демидом остановился 'Мерседес', задняя дверь раскрылась и оттуда вылез человек.
'Ну ладно, братки, до завтра!' – крикнул он и отошел в сторону. Из окна махнули рукой: 'Демид, ты? Залезай!' Дема согнулся, полупросунувшись в машину, и попытался разглядеть обстановку в темном салоне.
Неожиданный толчок вбил Демида внутрь – парень, который остался на улице, с разбегу вбросил его в машину, сам впрыгнул следом и захлопнул дверь. Мерседес рванул с места и Демид обнаружил, что зажат между двумя горами мускулов в кожаных куртках, а к шее его приставлен нож. Более горячего оружия пока не наблюдалось, но Дема догадывался, что без него не обойдется.
– Так, мужики, – раздался знакомый голос с водительского места, – с ним хлебало не разевать! Сейчас вывезем на Казанку, там и поговорим без лишнего шухера.
– В чем дело? – хрипло спросил Демид. – Продал меня, Коля? Ой, нехорошо так поступать, видит Бог! За кого хоть страдаю-то?
– За всех, супермен наш сладкий, за всех. Много знать стал. Суешься, куда не следует. Вот и расскажешь нам что-нибудь интересное. Особенно про Короткого. Про кореша своего Петечку.
– Хрен тебе, – сказал Демид. – Я тут не при чем. С Петей сам разберешься. А меня отпусти, пока я не обиделся. Я человек добрый, постараюсь забыть.
– Слыхали, братва, какого героя везем? – Мужики сзади заржали. – Опять слинять надеешься? Везучий, значит? Посмотрим… Пата, еще раз говорю, с ним осторожнее! Он у нас такой крутой, еще не понял, с кем дело имеет!
Парень справа осклабился, теснее прижался к Демиду, для острастки кольнул его ножом в шею. Машина тихо шуршала по шоссе, выезжая за город. Дело было совсем плохо – Дему везли убивать. Даже музыку не включили.
'Дема, не злись, – Демид любил разговаривать с самим собой – это всегда его успокаивало. – Ситуация, конечно, не подарок. Но шанс есть. Ножичек у этого Паты небольшой, несерьезный, я бы сказал. Мозгов, судя по всему, у него тоже маловато. Нож держит по-дурацки – руку локтем вниз вывернул. Если что, пойдет вскользячку. Кто их учил, идиотов?'
'Мерседес' резко затормозил, съезжая с ледяной полосы на асфальт, и демины соседи, не удержавшись, резко наклонились вперед. Дальнейшее заняло несколько секунд. Демид быстро выпрямил ноги, откинулся назад и тут же хряснул открытой ладонью в нос левого опекуна. Парень коротко хрюкнул и захлюпал кровью. Пата с ножиком еще не опомнился, но Демид знал, что в следующую секунду лезвие воткнется ему в бок. Деме повезло. Жлоб за рулем с хриплым ором ударил по тормозам, и машину занесло на обледенелой дороге. Парня с ножом отбросило в угол. Демид свалился вниз с сиденья, схватил нож за лезвие, чувствуя, как острое железо вспарывает ладонь, затем соскользнул на запястье врага. Быстрое крутящее движение, хруст костей, и нож полетел в сторону. Пата завизжал как поросенок и попытался вскочить. Хороший удар кулаком между раздвинутых ног успокоил его и сложил
