– Обойдешься, бухарь. Опять развезет тебя, как паскуду последнюю. Возьмем хату – режь хоть три пузыря. А сейчас никшни.
Вначале все складывалось как нельзя лучше. Клиент и вправду оказался олухом – даже не спросив, кто к нему пожаловал, высунул любопытную башку за дверь. Лось с разгону вьехал ему кулачищем в скулу, и женишок, не успев и пикнуть, улетел в прихожую. Сиварь с Лосем с пыхтением ввалились за ним и закрыли за собой дверь. Лось немедленно наставил пушку на парня, но этого уже не требовалось – фраер валялся в отключке и претензиев не предъявлял. Лось удовлетворенно потер руку. Он чувствовал себя героем.
– Лихо ты ему наркоз дал, – просипел Сивый. – Хаза-то богатая! Вон сколько видаков-шмудаков напихано.
– Кончай базар, – цыкнул на него Лось. – Вяжи его, тебе сказал.
Сивый оттащил бесчувственного Демида в комнату, положил вниз лицом и сковал руки за спиной наручниками. Ноги связал ремнем, а потом не выдержал и с разбегу пинул мудилу по ребрам. Лось возился с сейфом в углу и не видел этого. Сиварь навалил на Демида пару кресел, чтоб глаза не мозолил. Его бы воля – расшил бы потроха фраеру сучьему!
– Слушай, – хрипло произнес Лось, – не открывается шкаф. И замков-то нет, а ничего здесь не открывается. Как склеенное все.
– Дай-ка я попробую. – Сиварь притиснулся плечом. – Гля, хрусты лежат! – Сейф был полупрозрачным и было видно, что он набит пачками денег – рублями и долларами, у Сивого аж слюна потекла от такого зрелища. – Нет, фраер этот ненормальный, в натуре! Кто ж сейф прозрачным делает, как банку? Ни ручки, ни замка… Хоть автогеном режь. Может, его разбить можно?
– Ну так ботни его чем тяжелым.
– Ща, – Сиварь схватил со стола большой бронзовый бюст какого-то бородатого фраера и ударил, как тараном, по дверце сейфа. Раздался неприятный чмокающий звук, бюст отскочил от гладкой поверхности как от резины, и вьехал Сивому в пах. Бедный вор задохнулся и мешком свалился на пол, корчась c выпученными глазами. Ему было очень больно.
– Не вздумай заорать, козел вонючий! – прошипел Лось. – Зашухеришь нас – заделаю тебя, паскуду, в розницу! – Бешенство накатило Лося него мутной волной, он с трудом удержался от желания наподдать маленькому корявому Сиварю. Все, что так замечательно задумывал Лось, сыпалось и летело к чертовой матери из-за этого придурка. Ничего Сивый не мог сделать по-путному, даже по ящику стукнуть.
Сиварь очухался быстро. Но боевое настроение уже пропало, появилось желание побыстрее убраться из заморочной квартиры. Лось попытался приподнять сейф, но тот словно прирос к месту и поддаваться не собирался.
– Надо будить клиента, – сказал Лось. – Пусть сам свой сейф открывает.
– А я уже того, проснулся, – сказал Демид.
Лось обернулся и обомлел. Фраерок, только что вырубленный и связанный, сидел в кресле, положив ногу на ногу, и задумчиво разглядывал воришек, возившихся в углу. Наручники его болтались на запястьях, цепь их была напрочь разорвана. Порван был и ремень, которым были стянуты ноги. Непонятно было, как ушлый хлопец умудрился бесшумно проделать все это, но факт оставался фактом. Дело тухло и разваливалось на глазах.
– Так-так, – произнес Демид. – Грабеж со взломом. Светляка лепим? С каких это пор крысятники за медвежатников работают?
Лось уставился на Демида и молча дергал из кармана пистолет, зацепившийся за какую-то дурацкую нитку.
– Нет, ребятки, этот сейф вам не по зубам, – сообщил Дема. – Лось, а ты бодни его рогами – может, получится?
Лось наконец-то выдернул свою пушку, с треском разодрав карман. Дуло уставилось в лоб Демиду и тот посмотрел на пистолет с интересом и сочувствием.
– Ого, какие игрушки у нас есть! Что ж ты кобуру не завел, а, Лось? Вот и штаники порвал новые. Отдай лучше этот дырокол Сиварю, он будет твоим почетным оруженосцем.
– С-сука… – прохрипел Лось. – Что ты лыбишься? Я ж пришью тебя на месте…
– Ну, давай, – издевательски улыбнулся Демид. – Стреляй, гад! А то Крот узнает про твою самодеятельность, бо-бо будет. Ну, жми курок-то!
Лось панически дернулся. Фраер-то деловой, набушмаченный! И их имена знает, и Крота. Вот непруха!!! Он прицелился, стараясь унять дрожь в руках, и попытался нажать на спусковой крючок. Но палец застыл, словно замороженный, и не подчинялся. Лось заскрипел зубами, скривился в отчаянном усилии, но ничего у него не вышло. Словно в замедленном кино, он увидел, как рука его разжимается и пистолет падает на пол. Мокрый взъерошенный Сиварь, до этого беззвучно стывший в углу, вдруг бросился к пистолету, но между его пальцами и вороненым металлом проскочила синяя молния. Сивый с криком отдернул обожженную руку, запахло паленым.
– Нет, господа грабители, пушку эту теперь не мацайте. Она пойдет в качестве вещдока. Или у вас есть свои соображения?
– Ты кто такой? – выдавил из себя Лось. – Ты что – свой? Или рогатик?
– Раньше надо было узнавать, кто я такой. Тогда бы не стали лезть дуром в эту квартиру. Все, Лось, кончилось твое счастье. Думаешь, с Макарычем вывернулся, и дальше удастся крысятничать?
Лось перепугался окончательно. Откуда этот парень мог узнать обо его всех темных делишках?
Он понятия не имел, что Демид читает его мысли. А узнал бы – не поверил.
– Слушай, хозяин, ты уж извини, что так вышло. – Лось лихорадочно подбирал в уме подходящие слова. – Наводку неверную дали, ну мы там разберемся. Не в падлу, ей-богу… Хозяин, ну, замнем дело? Капуста – с меня.
Лось пошебуршил в кармане и достал несколько крупных купюр. Глазки его заискивающе бегали, смятые деньги в руке дрожали.
– Нет, деньги мне не нужны. У меня их вон сколько, – Дема кивнул на сейф. – На жизнь хватит, ребята. Давайте-ка лучше поговорим по душам. Садитесь, будьте как дома.
Лось пытался промычать что-то, но ноги сами понесли его к дивану. Сиварь плюхнулся рядом. Лось чувствовал в голове усиливающийся шум – словно в мозг поместили маленький мотор, вибрирующий мелкой дрожью. Уши его заложило, во рту пересохло. Перед глазами все плыло, и он никак не мог вспомнить, как он здесь оказался и что делает.
Демид рассматривал парализованных бандитов. Просто сидел и смотрел. Ему было приятно сидеть просто так и ничего не делать. Сидеть и ничего не делать, и знать, что снова остался жив. Мало приятного подставлять свою физиономию под чугунный кулак, рвать цепь наручников, превозмогая боль, гипнотизировать бандита взглядом, не зная, получится ли – а вдруг не получится – и пуля расколет твою башку, как арбуз… 'Сидят, головорезы затруханные… На кой черт они мне понадобились? Может, перевоспитать их? Превратиться в Макаренко, устроить здесь образцовую коммуну. Как было бы хорошо – подверг уголовника гипнозу, внушил ему десять заповедей, и превратился он в агнца божьего. Вот они проходят рядами перед взором исправляющего и выходят здоровыми, счастливыми, воспитанными, полноценными членами общества. Идиллия!'
