секретную переписку? Но может быть, это занимало ее, как невинная шалость: она была еще так молода! Я старался успокоить себя этой мыслью, но чувствовал, что окончательно рассеять мои подозрения могла одна Софи.
К сожалению, я не мог ее увидеть. Прием госпожи Монпарно и ее собственные советы не позволяли мне забежать к ней хоть на минуту. Поэтому я решил воспользоваться ее разрешением и написать ей до востребования. Но само собой разумеется, я ни одним словом не дал ей понять своих подозрений, которые могли показаться ей оскорбительными и смешными.
Увлечение Дольчепиано этой новой загадкой казалось мне подозрительным. Конечно, он не мог быть изобретателем этой истории. Нельзя заранее предвидеть такого случая, как приклеенные к накидке марки. Но итальянец мог воспользоваться им, как средством для возбуждения во мне новых подозрений, которые заставили меня забыть прежние, касающиеся лично его. И этот замысел удался ему на славу, так как все мои предположения спутались. Саргасс, Дольчепиано, Софи – все эти имена кружились в моей голове, не давая возможности сосредоточиться и парализовали мою волю. Мне казалось, что вокруг меня разрастался какой-то туман и всюду, куда бы я ни оглянулся, как тень, вставало подозрение. Везде подозрение! К кому бы я ни приближался, каждый становился мне подозрителен. Я чувствовал, что еще немного и я сойду на этом с ума. Единственное спасение было – раскрыть истину, но я уже не рассчитывал на свою проницательность, а просто-напросто верил в силу случая, который играет такую большую роль в жизни людей.
Возвращение Дольчепиано прервало мои грустные размышления.
– Ну что? – издали закричал я.
– Ничего! – ответил тот, садясь напротив меня. – Это почерк не Антонина Бонассу.
Я не мог удержаться от иронической улыбки.
– Я был в этом уверен, – сказал я.
– Но это еще ничего не доказывает, – добавил он. – Можно изменить почерк или попросить кого-нибудь написать.
– В особенности, когда дело идет о письме, которое никому не должно быть известно, – иронически продолжал я.
– Ну, да бросим это, – сказал Дольчепиано. – Это не столь важно и только отклоняет нас от выслеживания Саргасса.
– Очень рад, что вы наконец пришли к этому убеждению, – заметил я.
– Я могу себе позволить иногда легкое уклонение в область фантазии, – сказал он. – Я не профессионал. Это у вас на все должен быть заранее выработанный метод.
– Следовательно, вы отказываетесь утилизировать марки и разобраться, в чем тут дело?
– Для этого надо иметь в руках весь альбом мадемуазель Перанди, – усмехнулся он. – А я не хочу прибегать к воровству.
– В таком случае, вам остается одно: вернуть мне марки, которые я передам по принадлежности, – сказал я.
Дольчепиано против всех моих ожиданий согласился.
– Вот они! – сказал он, вынимая марки из портмоне. Я сосчитал их и вложил в написанное мной письмо, заклеил конверт. Сделав это, я снова обратился к Дольчепиано.
– Могу я узнать, что вы теперь намерены предпринять?
– Прежде всего, похитить вас, – ответил он, подзывая лакея и расплачиваясь с ним.
– Похитить меня? – расхохотался я. – Это еще что за выдумка?
– Не сердитесь! – спокойно произнес итальянец. – В этом нет ничего страшного. Довольствуйтесь одним объяснением: случай пожелал свести нас.
Был ли это случай? Я плохо в это верил, но счел за лучшее не возражать.
– Вы были так любезны, что посвятили меня в суть своего дела, – продолжал Дольчепиано, – и я с большим интересом сопутствовал вам во всех ваших поисках. Я сразу понял, что вы действовали по заранее выработанному методу, и поэтому преклоняюсь перед вашей опытностью. Но, если не ошибаюсь, перед вами в данное время вырисовались два пути, и вы колеблетесь, какой избрать. Положитесь лучше всего на случай, то есть на меня. Взамен этого я попрошу у вас только несколько часов слепого повиновения.
– Слепого? – повторил я без всякого восторга.
– Это необходимо. Я еще окончательно не обдумал свой план и потому не могу сообщить его вам заранее. К тому же он может показаться вам чересчур наивным, и, отстаивая его, я могу потерять слишком много времени. Положитесь на мое счастье. Удастся ли мне что-нибудь или нет, завтра я раскрою вам все.
Я на минуту задумался. Чем я рисковал? Я уже свершил с Дольчепиано столько всевозможных экскурсий, что перспектива еще одной поездки не казалась мне страшной. Был ли он правдив или нет, поехать с ним значило получить возможность так или иначе разгадать интересующую меня тайну. Того же самого жаждала и Софи, значит, так и надо поступить.
– Хорошо! – согласился я. – Похищайте меня, я готов.
– С закрытыми глазами?
– Ну нет! – пошутил я. – Должен же я, по крайней мере, видеть, куда вы меня повезете.
– Сколько угодно, только будьте послушны.
– Обещаю! – улыбнулся я.
– Браво! Вы, конечно, понимаете, что мы прежде всего разыщем Саргасса и для этой цели поедем в Сен-Пьер.
