Телеграфируй, как всегда, А.Б. Не мучай себя раскаянием. Наше поведение может быть преступным только в глазах света, а он ничего не будет знать».
Я невольно делал ударения на известных мне словах, и на этот раз смысл письма не оставлял во мне никаких сомнений.
– Что это доказывает? – поспешно воскликнула Софи. – Разве я не говорила, что переписываюсь с моим женихом таким способом? Это письмо только подтверждает мои слова о наших планах.
Она вырвала альбом у меня из рук.
– Оно было написано Антонином Бонассу, – добавила она, бросая мне вызывающий взгляд.
– Вы лжете! – воскликнул я. – Довольно комедий. Господин Дольчепиано, простите, что я обманул вас, я – Антонин Бонассу.
– А как же Падди Вельгон? Куда вы его денете? – насмешливо произнесла Софи.
– Что касается последнего, – сказал Дольчепиано, – то разрешите мне, мадемуазель, представить его как вам, так и моему молодому товарищу.
И, сдернув с себя одной рукой парик, другой мгновенно отклеив усы, автомобилист показал нам бритое лицо и рыжие с сединой волосы встреченного мной у себя на лестнице субъекта.
– Падди Вельгон! – воскликнул я полусмущенным, полурадостным голосом. – Как я не догадался раньше?
– Падди Вельгон! – глухо повторила Софи, бледнея.
– Не тратьте напрасно слов, дорогой Бонассу, – сказал он, насмешливо улыбаясь. – Во-первых, я прочитал вашу вчерашнюю исповедь. Вот она так же, как и ваше прошение об отставке. Теперь, я думаю, оно не нужно. Сознайтесь, что я хорошо сделал, помешав ему дойти по назначению. Возьмите его у меня вместе с письмом к Кристини и деньгами, которые вы вполне заслужили.
Он передал мне письма, которые я сам накануне, казалось мне, отдал Софи. У последней вырвался возглас негодования.
– Иногда бывает полезно подслушивать у дверей, – добродушно продолжал Падди Вельгон. – Это дает возможность, как вы сами видите, получать крайне необходимые сведения и, благодаря этому, подчас выручать из беды кого-нибудь из своих друзей. Я говорю о вас, мой милый Бонассу. Если бы не я, вы рисковали бы получить солнечный удар, прогуливаясь по улицам Генуи. Что же касается писем, которые мадемуазель опустила в почтовый ящик, пусть она не беспокоится. Это были просто-напросто листы чистой белой бумаги.
– Что вы должны были подумать?.. – прошептал я.
– Встретясь с вами? Но, дорогой мой, вас послала мне сама судьба. Благодаря вам, Падди Вельгон имел возможность своевременно приняться за дело, и вы были ему полезны гораздо больше, чем думаете… Мы об этом еще поговорим. Дайте мне только ликвидировать это дело. Теперь, я думаю, никто не усомнится в вашей личности.
Он посмотрел на Софи, которая казалась несколько смущенной, в противоположность Монпарно, сохранявшему полное самообладание.
– Позвольте, однако! – с достоинством произнес последний. – Мне нет никакого дела до того, что господин Вельгон уверяет, что он Бонассу, а господин Дольчепиано называет себя Вельгоном. Разбирайтесь в этой истории, как вам угодно. Но что касается меня, то я есть и буду Бонассу до тех пор, пока вы не откопаете мне какое-нибудь другое имя. Во всяком случае, не Монпарно, как бы вы там ни уверяли, так как все мы отлично знаем, что он умер и покоится сном праведника на кладбище. Убийство или самоубийство – это уже другой вопрос, но вы не можете отрицать, что видели его труп.
Я взглянул на Падди Вельгона. Как он разрешит эту загадку?
Если Монпарно был жив, – а я видел его перед собой, – кто же был убитый человек, труп которого мы видели в Мескле?
Падди Вельгон несколько секунд пристально смотрел на арестованного, и я видел, как бледность мало- помалу покрывала лицо последнего. Он терял присутствие духа.
Что же касается Софи, то она, видимо, едва держалась на ногах.
– Господин Монпарно, – строго произнес сыщик. – Отдаете ли вы себе отчет в серьезности вашего положения? Для вас самого будет лучше, если вы сознаетесь.
– Но в чем? – пробормотал Монпарно.
– В том, что вы симулировали убийство с целью получить, при помощи мадемуазель Перанди, двести тысяч франков страховой премии.
– Это ложь! – воскликнул Монпарно, делая последнюю попытку оправдаться. Но я видел, что на лбу его выступил холодный пот.
Падди Вельгон подошел к нему почти вплотную.
– Что было в красном чемодане? – произнес он, не спуская с него глаз.
Монпарно вздрогнул, но продолжал молчать. Сыщик обернулся к комиссару.
– Пора кончить эту историю, – сказал он.
– Будьте добры пригласить других свидетелей!
И, секунду спустя, среди мертвой тишины как-то внезапно притихшей комнаты, мы увидели перед собой Кристини и Саргасса.
– Сознаетесь? – снова раздался голос Падди Вельгона.
Монпарно несколько мгновений молча смотрел на вошедших, затем силы ему изменили, и он упал на стул, закрыв лицо руками.
