прячутся в одном и том же месте — где-то во владениях «Плутона», но только не в «Бригантине». Однако помимо этих тайных мыслей существовало еще и негласное указание — Платонова и его компанию не трогать. Один раз тронули — теперь не отдышаться, не отплеваться и не отгавкаться.
На самом деле Томилин Вересова отродясь не видел в глаза. И прятался этот самый Томилин именно в «Бригантине», но отнюдь не с Вересовым.
А Гена не звонил домой, потому что не хотел трудных разговоров с родителями. В последние полгода он как-то очень сдал в учебе, а потом вообще решил годик отдохнуть, чем родителей нисколько не порадовал. Они сильно ругались перед тем, как Гена лег в больницу. Потом родители ни разу не навестили сына в клинике, а когда сам он звонил им, опять начинали зудеть, что он должен был сначала окончить университет и только потом симулировать нервный срыв.
А когда вопрос с академическим отпуском решился окончательно, случился самый большой скандал. Произошло это как раз накануне смерти Густова.
Тем не менее он еще раз позвонил домой через несколько дней, когда там уже была засада — но скомкал разговор сразу же, как только подумал, будто мать вновь заводит ту же песню насчет учебы.
И больше не звонил.
И в Петрозаводск не ехал.
Не только из-за родителей, но еще и по другой причине.
Вообще-то поначалу он собирался, получив академку, отправиться в глухие карельские леса в гости к другу-отшельнику, своему однокласснику, который скрылся в глуши от шума городов и нервотрепки современной жизни.
Друг давно звал, но Вересову все время было некогда, все время что-то мешало
В этот раз он уже твердо решил поехать — но препятствие снова нашлось.
В ту самую субботу, когда убили Густова, Гена, ожидая на Московском вокзале поезда на Петрозаводск, встретил девушку. Совершенно случайно.
Она только что приехала с юга, у нее был тяжелый чемодан и ее никто не встречал.
— Вам помочь? — спросил Гена, который порой мог быть настоящим джентльменом.
— У меня нет денег, — отрезала девушка с чемоданом, не поняв благородного порыва и приняв Гену за студента, подрабатывающего носильщиком.
Пару лет назад Гена после такой реплики густо покраснел бы и удалился, ругая себя за опрометчивый поступок. Но студенческая жизнь сделала его более раскованным.
— А при чем тут деньги? — сказал он, забирая чемодан. — Просто мама научила меня помогать ближним.
Как человек крайне импульсивный, Гена сразу забыл о своих планах ехать в Петрозаводск а потом дальше в лес, где толще партизаны. Вместо этого он проводил девушку до дома, опоздал на метро и остался ночевать.
Прежде чем лечь с ним в постель, девушка по имени Валентина заставила Гену побриться. Бороду, делавшую его лет на пятнадцать старше, он отрастил года три назад и с тех пор не брил ни разу.
События, связанные с убийством Густова и его расследованием, Гена прозевал, развлекаясь с Валентиной, которая оказалась молодой вдовой с двухкомнатной квартирой без телефона. Муж ее был летчиком и погиб в катастрофе, угробив заодно около сотни человек. Впрочем, его личная вина была под вопросом — заключение комиссии гласило, что катастрофа произошла вследствие ошибки экипажа, в котором Валин муж занимал пост бортинженера.
На такой вдове с квартирой и питерской пропиской было бы неплохо жениться, но чрезмерно импульсивный Гена Вересов не умел поддерживать длительные прочные отношения с женщинами.
Как раз в тот день, когда Варяг после ночного допроса третьей степени отпустил на все четыре стороны банду малолеток, выдававших себя за похитителей Марины, Гена Вересов на другом конце города вдрызг разругался с Валентиной и был изгнан из двухкомнатной квартиры в Автове с видом на радиорынок.
Уходя, он с сожалением оглянулся на захлопнувшуюся дверь. Ничего не скажешь — хорошая квартира. Правда, без телефона — но это дело наживное.
Жаль, но, как видно, не судьба.
Шкатулка с секретом
— Вы станете хорошими рабынями только тогда, когда полюбите свои цепи, — сказал учитель покорности девушкам, которые должны были покинуть «Бригантину», не завершив обучения.
Вероника уже успела привыкнуть к таким неестественно звучащим фразам с налетом фальшивой патетики — как привыкла ходить обнаженной, носить ошейник и подолгу стоять на коленях. Человек вообще быстро ко всему привыкает.
— Мне жаль расставаться с вами, — сказал учитель, привычно похлопывая хлыстом по голенищу сапога.
В отличие от охранников учителя покорности носили не кимоно, а форму, напоминающую костюм для верховой езды.
— Я мог вас еще многому научить, и к концу обучения вы бы гораздо лучше поняли, что такое рабство. Но я надеюсь, вас кое-чему научит путешествие, в которое вы отправитесь на днях.
Учитель покорности проехал вместе с девушками в ангар транзитного склада, куда привезли зачем-то большие контейнеры, доверху набитые опилками.
— Вам повезло, — заявил он по пути, когда рабынь с завязанными глазами везли в «рафике» к складу. — Вас повезут не в гробах с искусственной вентиляцией, а в гораздо более удобном обиталище. И без еды и воды вам придется провести не больше суток.
Некоторые девушки, которых доставляли в «Бригантину» издалека в дальнорейсовых грузовиках, проводили без еды и питья иногда по трое суток, находясь при этом в полной неподвижности. Некоторые сходили с ума — но этого старались избегать, потому что безумие рабыни сильно снижает ее цену.
— Но все равно эта поездка позволит вам понять рабство гораздо лучше, чем теплый подвал с мягкой подстилкой и едой два-три раза в день, — продолжал учитель покорности.
Девушкам не разрешили снять повязки, и они все по очереди стукнулись головой о притолоку низенькой дверцы, когда их достаточно грубо заталкивали в какое-то тесное помещение.
Там их приковали в сидячем положении. Вокруг приятно пахло свежим деревом, и нагие тела рабынь прикасались к полированным доскам.
Они думали, что поездка начнется прямо сейчас, и гадали, куда им предстоит отправиться. Но не рисковали задавать вопросы, поскольку знали — за разговоры без разрешения учитель покорности бьет очень больно.
Когда мужчины ушли, девушки некоторое время сидели молча.
Потом они услышали шепот, но не узнали голос. Неизвестная девушка говорила с иностранным акцентом:
— Не бойтесь. Господин Жак — очень добрый хозяин. Он никогда не бьет девушек просто так.
— Ты кто? — спросила Ира Лубенченко.
— Я — рабыня господина Жака. Он еще не решил, как меня перевозить — в каюте или вместе с вами.
Это была ложь. Рабыня господина Жака — она же секретарша Жан-Пьера Леруа — прекрасно знала, что отправится домой с комфортом, в каюте хозяина, по документам хоть и на чужое имя, но совершенно подлинным. Но господин Жак хотел, чтобы новоприобретенные рабыни доверяли его любимой помощнице.
Любая дрессировка сочетает метод кнута и пряника. Дрессировка людей — не исключение.
Кнут — орудие стражников. Впрочем, иногда порку доверяют и рабыням, но Жак де Моле этого не любил.
Его рабыня Сабрина служила для новых девушек пряником. Она должна была вселить в спутниц
