который удерживали четыре колонны в греческом стиле, капли не попадали. Приятно было оказаться на свежем вечернем воздухе после духоты зала, наполненного дыханием танцующих и дымом от канделябров со свечами.
– Вам холодно?
– Нет.
Не поверив, он сплел ее пальцы со своими и притянул ее к себе. Уинни стояла к нему спиной. Кенан обнял девушку и прислонился к стене. Она чувствовала тепло его тела и молча слушала шум дождя. Казалось, не было ничего плохого в том, что они вот так выставляли чувства напоказ, словно маски и костюмы защищали их от порицаний.
Конечно, они были не единственной парой, которая искала укромный уголок, чтобы насладиться минутами близости. С другой стороны входа стояла еще одна страстно обнимавшаяся парочка. До них доносился то шепот, то смех девушки.
– Я думал, подчинитесь ли вы запрету отца не общаться со мной, – сказал Кенан, понизив голос.
Уинни повернулась в его объятиях к нему лицом.
– Не думайте, что я здесь ради вас. Я ничего не знала о гениальном плане тетушки.
– А если бы знали?
Он смотрел, как она прикусила сначала нижнюю губу, а потом верхнюю, пока обдумывала ответ.
– Я бы все равно была здесь.
Честное признание пролилось бальзамом на его сердце. Глупо, конечно, было все сразу выложить тогда ее отцу. Когда он уходил, старый Бедгрейн кричал ему вслед, что он скорее отдаст свою драгоценную дочь в гарем турецкого султана, чем выдаст ее за какого-то незнатного парня. А чего он ждал? Распростертых отцовских объятий, приглашения в семью? Если этого, то насмехаться над седовласым отцом девушки, тем более говорить ему в лицо, что отнимет у него дочь, было неверной тактикой.
– Зачем вы это сделали? – спросила Уинни, безошибочно угадывая его мысли.
По улице проехали две кареты.
– Он должен был знать, что случилось на ярмарке. Вы ведь ему не хотели говорить.
– Одна правда раскрывает другие обманы.
Гости собирались расходиться. Один из джентльменов заметил Уинни и хитро улыбнулся, но его дама тут же одернула его.
– Если вы такой сторонник правды, почему бы вам самому не сказать мне правду? Зачем вам понадобилось выводить отца из себя? – спросила Уинни у Кенана.
Он хотел возразить:
– Я не выводил сэра Томаса из себя.
– Нет, выводили! Может, у него и резкий характер, тем не менее он человек уравновешенный. Но стоило ему часок поговорить с вами, как он еще неделю извергал проклятия.
– Да, он мне тоже понравился.
– Я рада, что вы находите это забавным. – Уинни с негодованием оттолкнула руку Милроя. – Раньше отец никогда не запрещал мне встречаться с кем бы то ни было. Мне захотелось рискнуть… – Она почувствовала, как к горлу подкатил комок, не давая ей договорить – Забудьте, что я сказала.
– Не уходите, – попросил он.
Их встреча проходила вовсе не так, как он представлял. Кенан винил себя Ему было трудно объяснить кому-либо, что он чувствует, и он ясно осознал: он боялся признаться Уинни в своих чувствах. При звуке приближающихся шагов молодой человек загородил ее.
– Хочу вам кое-что показать. Пойдемте? Уинни взяла его под руку. Но тут же заколебалась:
– Я не могу оставить тетушку.
– Тетушка Молли в надежных руках мистера Кила и довольна этим Думаете, зачем она нам намекала, чтобы мы удалились? – Кенан погладил большим пальцем ее нижнюю губку, и девушка ничего не смогла возразить. – Я сказал ей, что провожу вас домой. Ждать нас не будут.
– Вот, значит, кем вы меня видите? – не удержалась Уинни, когда они уже ехали в коляске. Она вспомнила миф о веселой насмешнице – дочери морскою божества, которая мучила уродливого поклонника. – Считаете, что я с вами играю и дарю надежду, только чтобы потом отказать? Через окошки в коляску попадал слабый свет от уличных фонарей, поэтому она скорее чувствовала, чем видела, как Милрой ерзает на сиденье.
– Я имел в виду костюмы Нас никто не узнал Я не говорил, что вы со мной играете. – В голосе Милроя звучало растущее раздражение.
Если он надеялся, что лишь своей дерзостью сможет покорить Уинни, то он недооценивал ее.
– Сомневаюсь, что тетушка хотела нарядить меня в Галатею. Мне больше нравится королева бабочек, чем бессердечное создание.
Боже милостивый! Кто бы говорил!
Кенан звучно выдохнул и, чертыхнувшись, выпалил:
– Да будьте королевой чего угодно. – Снова выдохнул. – Забудьте о том, что я сказал!
Он сорвал маску и бросил на пол. Вдруг ее осенило: запутавшись в своих чувствах к Кенану, она не задумывалась о том, что он тоже мог что-то чувствовать. Уинни решила превратить все в шутку:
