– Хватит оправдываться. Я все это уже слышал. – Он тряс герцога, как куклу. Отвращение и жалость убивали его сыновью любовь. – Где ваше достоинство? Вы как чума. Ваши пороки разрушают семью.
– Отпусти меня. Отпусти! – прорычал Рекстер, словно встревоженное раненое животное.
Обвинения сына дали ему силы оттолкнуть его. Высвободившись, герцог рухнул на стул и смахнул со стола карты, так что они разлетелись в разные стороны.
– Я – отец! Вы должны уважать меня и подчиняться мне, сэр. Кто дал вам право осуждать меня?
Дрейк сдавил себе виски, чтобы унять головную боль. Он терял женщину, на которой хотел жениться. Возможно, не в одном игорном доме лежали долговые расписки с его фамилией. Отец ломал его жизнь.
– Мое имя дает мне это право. Я больше и пальцем не пошевелю ради вас, отец! Чем быстрее вы превратитесь в пустое место, тем скорее титул и имущество перейдут ко мне. – И развернулся к нему спиной.
– Ты у меня не единственный сын! – выкрикнул Рекстер, внезапно вскочив на ноги. – Черт побери, ты даже не старший. Будь осторожен, Невин. Одна моя роспись – и для высшего общества ублюдком можешь стать ты!
Глава 12
Кенан не хотел говорить о том, куда они ехали. Уинни отодвинулась от него. Не понимая, почему девушка молчит, он слушал стук дождя по крыше кареты и грохот колес.
Даже в темноте ее красота ослепляла его. Маска с крылышками все еще была у нее на лице. Он мог только догадываться, Уинни не снимает ее: то ли чтобы создать своего рода барьер между ними, то ли чтобы продлить загадочность вечера. При малейшем ее движении сверкали стразы. Таинственный блеск манил его к ней, Кенан хотел видеть, отражается ли желание в ее глазах.
Она положила руку на ладонь мужчины, отвечая на его безмолвный призыв.
Карета остановилась, и его полночная нимфа спросила:
– Где мы?
Кучер открыл дверцу, и она увидела дом, окутанный темнотой. Кенан как раз собирался нанять слуг, чтобы к приезду хозяина они зажигали фонари.
– Это мой дом, – пояснил Кенан, выходя из экипажа. – Взяв у кучера зонт, чтобы проводить ее в дом, он заметил, что она не двигалась с места. – Сожалеете, Уинни?
Он протянул к ней руку и, когда Уинни разомкнула губы, внешне остался спокоен. Он давно научился скрывать свои чувства от посторонних глаз. По правде говоря, больше всего он боялся, что от столь откровенного предложения она растворится в ночи, оставив его в одиночестве в холодном пустом доме.
Покусывая нижнюю губу, она задумчиво смотрела мимо него на дом. Переборов что-то внутри себя, решительно тряхнула головой и оперлась на его руку. Вместе они побежали к входу, как будто так их не намочило бы дождем.
Достав ключ, Милрой отворил массивную дверь из орехового дерева и провел ее в холл в темно-синих тонах. Потом отдал зонт промокшему кучеру и отпустил его.
– Оставайтесь, где стоите. Я зажгу свечи, – сказал он Уинни. Уверенно прошел к столу и взял, что ему было нужно.
– Где ваши слуги? – спросила она быстро, но прерывисто, что выдавало растущее беспокойство.
Пытаясь зажечь свечу, Кенан улыбнулся. Несмотря на все страхи, она всегда была тверда с ним. Кенан еще ни разу в жизни не встречал такой смелой женщины. Или глупой… Его поражало ее доверие, и он был готов доказать, что она не ошиблась.
– Вот и благословенный свет.
Взяв свечу, он зажег ею четыре другие в оловянном канделябре, вставил первую – или пятую на то место, где ее не хватало, и поднял канделябр.
– Я еще не нанял слуг, – проговорил он, осветив ее теплым светом свеч. – Дом пустовал много лет. Чтобы здесь можно было нормально жить, надо еще разобраться и отремонтировать кое-что. Так что пока я здесь один. Вы моя первая гостья.
Уинни шла за ним. Он провел ее по коридору, свернул налево. Миновали одну комнату, вошли в другую… Он думал, что и такого скудного освещения достаточно, чтобы получить достойное представление о доме. О его доме. Кенана переполняла гордость. У него никогда не было ничего такого большого, как этот старый дом. Прогнившие половые доски, потрескавшаяся штукатурка и давно поселившиеся здесь насекомые не умаляли его ценности в глазах хозяина. Но благодаря своему богатству он заменил доски, заново отделал стены, вытравил насекомых и избавился от многолетней пыли. Нанятые работники уже украшали орнаментом карниз, архитрав и фриз, возрождая былое изящество старого дома.
– Как же вы так живете? Кто-то постоянно должен здесь находиться, чтобы присматривать за вещами, охранять дом от воров. А одежда? Нужно, чтобы кто-нибудь приглядывал за вами. Кто вам готовит?
Он подивился потоку ее вопросов и, усмехнувшись, ответил:
– Сам со всем справляюсь, Уинни. Я всю жизнь сам за собой приглядываю. А слуги только избалуют меня.
Он задумался: кого она видит, когда смотрит на него? Неужели он и впрямь выглядел как джентльмен, то есть человек, беспомощный без армии слуг, выполняющих любой его каприз? Он сам старался создать для нее подобный образ, а теперь видел в этом столько недостатков… Надев маску непроницаемости, он не позволял Уинни заглянуть под нее, чтобы увидеть настоящего Кенана.
– Я не то имела в виду… мне просто было интересно, – смутившись, извинилась девушка и отошла от него к огромным, не отделанным еще окнам.
Кенан сразу пожалел о своем насмешливом тоне. По прямой напряженной спине и горделивому наклону головы он понял, что она уязвлена. Маскарад оказался как нельзя к месту: пора было снять маски.
