партии Соболев. В одиночку он пробрался в окопы гитлеровцев, закидал их гранатами и добыл боеприпасы для батальона.
Отлично руководили боем комбаты В. Г. Мыльников и П. И. Грязнов. Благодаря их твердости и хладнокровию гвардейцы, неоднократно лишаясь поддержки артиллерии (рвалась связь с левым берегом), экономя патроны, выстояли в этот трудный день.
Наутро все поле перед траншеей оказалось заваленным трупами гитлеровцев. Тут же чадили два сожженных танка.
Вот так закончился тот бой 'местного значения'...
Не могу не привести здесь один из многочисленных примеров солдатской смекалки. Как-то я обратил внимание на сильные взрывы, доносившиеся с того, 'чужого' берега. Огня наша артиллерия не вела. Что же это?
'Виновниками' были саперы. Оказывается, они придумали, как использовать трофейные реактивные мины. Соответствующих установок для их запуска не нашли, поэтому выкапывали на скате бугра нечто вроде желоба с углом возвышения в сторону противника, укладывали в него мину и подавали к ней ток от обычного автомобильного аккумулятора. Вышибной заряд взрывался, мина летела на ту сторону. Стрельба, конечно, неприцельная, но саперы методичным огнем - более трех тысяч выстрелов сделали - порядком понервировали гитлеровцев. Так наловчились, что стреляли 'побатарейно', залпами.
Во второй декаде октября 2-й Украинский фронт нанес сильный удар с плацдарма, что юго-западнее Кременчуга. В то же время севернее Киева перешел в наступление и 1-й Украинский фронт. Это не были еще клещи, но при благоприятных обстоятельствах могли ими стать и 'откусить' вражескую группировку, оборонявшуюся на Днепре.
Началась перегруппировка и в 4-й гвардейской армии. Командующий решил вновь попытаться овладеть Ново-Георгиевском с уже существующего плацдарма в районе Липово, Калаборок. Сюда и был переправлен наш корпус.
К вечеру 22 октября 5-я и 7-я дивизии заняли исходные позиции для наступления. Чтобы дезориентировать противника, привлечь его внимание к месту нашего недавнего расположения, корпусный инженер разработал комплекс ложной маскировки.
Всю ночь по дорогам, мелькая светом фар, двигались автомашины. Изготовленные из дерева батареи имитировали взрывпакетами ведение огня. Широко работала сеть радиостанций, передавая специально на этот случай составленные распоряжения и приказы. Напротив острова Яцкова обозначалось строительство большого моста.
Судя по тому, как усилился огонь противника в этих районах, ложная маскировка, хотя бы частично, удалась.
Утром 25 октября наша артиллерия провела сорокаминутную подготовку. В ней участвовали огневые средства дивизий и выделенные нам командармом два минометных дивизиона.
Новый начальник артиллерии корпуса полковник И. А. Корецкий нет-нет, да и бросит взгляд на меня, а я на него: жидковатый, дескать, огонек. Для Корецкого, грамотного, горячего в работе артиллериста, такой вот огонек нож в сердце. Но делать нечего - чем богаты...
С наблюдательного пункта хорошо видно, как пехотинцы, используя артподготовку, бросками выдвигаются на рубеж атаки. Им помогают маскироваться 'барханы'. Так по аналогии с монгольской пустыней называет песчаные бугры наш командующий армией.
Гвардейцы сумели приблизиться на 100-150 метров к вражескому переднему краю, когда взвились цветные ракеты - сигнал одновременно и для переноса огня в глубину обороны, и для атаки. Через считанные минуты командиры дивизий, артиллеристы, наблюдатели уже докладывали, что наши ворвались в первую траншею и успешно продвигаются дальше.
Село Калаборок за месяц предыдущих боев буквально обратилось в головешки - только кое-где торчат почерневшие кирпичные печи. Сейчас к селу подходил с востока 21-й полк, а с севера - другие наши полки. На окраине Калаборка они были остановлены сильным, организованным огнем и контратаками. Противнику удалось даже вновь овладеть кладбищем близ села Ново-Линово. Кто-то из штабных офицеров по этому поводу пошутил, что, дескать, пусть их сидят на кладбище - самое подходящее фашисту место.
В бою бывают моменты, когда прорвавшиеся в глубину обороны противника войска расходуют на прорыв слишком много сил. Чтобы развить успех, нужны резервы, нужна мощная огневая поддержка. А резервов-то у нас и не было, средств огневого усиления - тоже.
Против нас действовали части двух пехотных дивизий, опиравшихся на развитую, заранее подготовленную систему оборонительных сооружений. В таких условиях отдавать приказ войскам: 'Вперед - во что бы то ни стало' бессмысленно. Кроме тяжелых потерь, это ничего не даст.
Наступление корпуса пришлось приостановить. Из 5-й дивизии сообщили печальную весть - в бою погиб замечательный офицер, командир 16-го гвардейского стрелкового полка Федор Михайлович Орехов. Полтора месяца назад, в первом своем бою, он блестяще осуществил обходный маневр на ахтырском рубеже. Не раз его ставили в пример и на полях Полтавщины.
Из дивизий и полков продолжали поступать доклады, когда мимо командного пункта прошли два солдата - наш и немецкий. На них нельзя было не обратить внимания. Сперва мне показалось, что наш ведет врага, держа его за губу! Подходят ближе. Гляжу - глаза у немца вытаращенные, а зубами он накрепко зажал пальцы левой руки нашего солдата. Тот тянет фашиста как бы на привязи, в другой руке у него - малая саперная лопатка.
В чем же дело? В рукопашной схватке на гвардейца навалились сразу двое. Одного он прикончил, рубанув лопаткой, а другого попытался схватить за горло, но попал ему в рот тремя пальцами. Немец так испугался, что зажал пальцы мертвой хваткой - наверное, нервный шок. Вот теперь и шли они в медсанбат, где, как сказал удалец, 'фрицу разожмут пасть'.
Высокие песчаные бугры перед Калаборком, которые мы захватили и на которых закрепились, господствовали над всей окружающей местностью. Отсюда открывался прекрасный обзор в глубину обороны противника вплоть до самого Ново-Георгиевска. Наша оборона на плацдарме могла считаться устойчивой до тех пор, пока эти бугры в наших руках. Поэтому здесь в течение месяца сосредоточивали свои боевые усилия обе воюющие стороны.
Как-то, уже в ноябре, фашисты после сильной артподготовки атаковали передний край 1-го полка 5-й дивизии и потеснили один из батальонов. Бой приблизился к наблюдательному пункту полка. Если бы противнику удалось овладеть буграми, он мог бы ударить отсюда прямо в тыл 69-й дивизии, оборонявшей другую сторону плацдарма.
Командир 1-го полка подполковник Попов быстро организовал оборону района наблюдательного пункта. Офицеры штаба, полтора десятка связистов, саперы и разведчики заняли согласно боевому расчету оборону на буграх. Сюда же отошла рота второго батальона.
Действиями этих сил Попову удалось локализовать продвижение противника в глубь плацдарма. Однако фашисты продолжали удерживать клин, опасно разделивший оборону 5-й дивизии.
Чтобы восстановить положение, командир полка бросил в контратаку свой резерв и подразделения из второго эшелона. Поддержанная артиллерией, контратака завершилась удачно. Положение было восстановлено, до трехсот солдат противника и четыре тяжелых самоходных орудия 'фердинанд' остались на поле боя.
В конце октября тактическая инициатива на нашем участке перешла к противнику. У нас снова взяли 7-ю дивизию - перебросили на главное направление, под Черкассы. 5-я дивизия, подкрепленная отрядом полковника Ф. Е. Иванова (отряд состоял из недавно призванных жителей освобожденной территории), вынуждена была обороняться на очень широком фронте.
Но с этого, как оказалось, только начинались наши трудности. Вскоре командование вывело из состава корпуса и последнюю дивизию. Мы срочно собрали служебное совещание. Сообщение начальника штаба Забелина вызвало недоумение - с кем же воевать? Особенно же недоумевали, когда он добавил, что оборону будем держать в прежних границах.
Забелин постарался тут же рассеять общее недоумение, и доводы его были, по-моему, довольно вескими.
Во-первых, сосредоточение максимальных сил на главном направлении краеугольный камень военного искусства. Это всегда связано с ослаблением второстепенных участков, таких, например, как наш, и, следовательно, связано с риском. Но ведь кто не рискует, тот редко добивается успеха.
Во- вторых, бойцы отряда полковника Иванова, хотя их не успели даже обмундировать, неплохо зарекомендовали себя в бою. Они горят желанием отомстить врагу за обиды родной земли. Это о них писала, обращаясь к комсоргу полка, комсорг батальона Зинаида Цепейникова: 'Это - герои, товарищ Бойко. Был случай, когда они, группой, оказались в окружении. Решили меж собой: 'Умрем или прорвемся к своим'. И прорвались'.
И в-третьих, заключил свое выступление Забелин, все мы, работники штаба, пойдем в роты и батальоны этого отряда и там выполним свой воинский долг.
Я тоже выступил на совещании и постарался говорить бодро. Однако на душе у меня, что называется, кошки скребли. Шутка ли сказать - полоса обороны корпусная, а держи ее отрядом в полторы тысячи вчерашних штатских людей.
Так продолжалось весь ноябрь. К счастью, все обошлось благополучно. Потом пришел приказ, и мы облегченно вздохнули: родные наши дивизии возвращались в корпус, которому надлежало перебраться на крюковский плацдарм.
Серая хмурь поздней осени висела над Днепром. Вечерело. То здесь, то там над гладью вод вздымались толстые фонтаны разрывов. Огневой бой стихал.
Полковник Забелин, когда я вернулся из очередной поездки в части, подробно прокомментировал новый приказ командующего армией, рассказал о предварительных распоряжениях, отданных в мое отсутствие.
