- 31-ю стрелковую. Знакомство с ее командиром П. К. Богдановичем было малоприятным.
Вошел полковник Забелин, сказал, что провод Богдановичу подан. Соединившись с ним, я в первую очередь поинтересовался обстановкой на фронте дивизии. Ответ был невразумительным. Богданович, что называется, лыка не вязал.
Говорю заместителю по политчасти Смирнову:
- Василий Федорович, проскочи, пожалуйста, в тридцать первую, посмотри, что с ним такое. Позвони оттуда.
Спустя некоторое время он звонит:
- Я у Богдановича.
- Что с ним?
- То самое... Неудобно даже говорить по телефону. Невменяем, на 'высоких бровях'...
Пришлось просить Смирнова побыть там, пока управление дивизией будет надежно налажено. А когда он вернулся, мы, обговорив дела, пришли к выводу, что надо срочно просить Военный совет армии снять Богдановича, ибо человек, который позволяет себе такое в бою, - преступник. Нашу просьбу немедленно удовлетворили.
На пятый день наступления корпус вышел на рубеж Самгородок, хутор Нагуляв. Некоторая заминка произошла в 62-й дивизии. Спрашиваю ее командира полковника И. Н. Мошляка:
- Почему застряли?
- Подошли к Н... - и называет по кодированной карте Матусов - крупный населенный пункт. - Тут сопротивление сильнее. Но скоро возьмем. Уже вижу трубы заводов.
- Где вы сами?
- На 'глазах' (кодированное название двух курганов перед Матусовом).
Когда мы подъехали к курганам, полковника Мошляка здесь уже не было. Начальник штаба дивизии доложил, что командир ушел в боевые порядки. Мошляк вскоре, действительно, сообщил оттуда: 'Матусовом овладел. Продолжаю наступление'.
Так у него всегда: сказал - сделал. Умный, энергичный, храбрый, герой еще хасанских событий, он быстро завоевал в корпусе общее уважение.
Противник отходил, неся значительный урон. Только за последние два дня нами было захвачено 28 орудий, 36 пулеметов. На поле боя фашисты оставили до тысячи убитых и раненых.
Как и обычно, отступая, они уничтожали, что могли. В Матусове разрушили сахарный завод.
Полковник Смирнов и заместитель по тылу полковник И. С. Сидоров предложили оставить в Матусове одного из офицеров, который до войны был специалистом по сахарному производству. Осмотрев повреждения, он заверил, что поможет жителям восстановить завод. Дело нужное, государственное, тем более что есть большой запас сырья.
Недели через три-четыре этот товарищ уже прислал к нам в штаб первый килограмм сахара- рафинада.
Чем ближе узнавал я своего нового заместителя по политчасти, тем большим уважением к нему проникался. Умел он работать по-деловому, без лишнего шума. Такого подталкивать не надо - сам, если нужно, подтолкнет. Ночью разбуди, назови номер полка - скажет, что, как и почему делается в батальонах.
А все потому, что не ждал, пока к нему придут те же парторги. Сам к ним шел, не просто знал каждого - дружен был со многими. И они работали не за страх, а за совесть.
Как-то командир 5-й дивизии Афонин приказал взводу саперов захватить мост. Ушли они, время идет, а вестей никаких.
Командир саперного батальона сидел на заседании партийного бюро. Посматривает на часы, нервничает. Тут кто-то говорит: 'Надо послать члена партбюро в этот взвод'. Парторг Спешилов встал первым: 'Я пойду...' И пошел. Пришел к мосту, видит - дело скверное. Местность открытая, а там, впереди, два пулеметных дзота противника.
Спешилов собрал коммунистов взвода - а было их семеро - говорит: 'Члены бюро беспокоятся, спрашивают, ребята, про вас, как вы тут прохлаждаетесь...'
Озверели саперы после этих слов, пошли, взяли мост.
Заставить людей преодолеть чувство страха - важнейшая задача политической работы в бою. А методы разные, и чем они разнообразнее, тем лучше.
28 января подвижные отряды 1-го и 2-го Украинских фронтов, наступая с севера и юга, встретились в Звенигородке, а потом в Шполе. Клещи сомкнулись, корсунь-шевченковский выступ стал котлом.
Встретившись, 5-я гвардейская и 6-я танковые армии развернулись лицом на запад и создали внешний фронт окружения. Тем временем наша, 4-я гвардейская армия тоже встретилась со старым своим соседом еще по ахтырскому рубежу - 27-й армией генерала Трофименко. Стрелковые соединения армий составили внутренний фронт окружения. Шаг за шагом мы сдавливали котел с метавшимися внутри него десятью вражескими дивизиями.
Запомнились мне бои за село Бурты и окрестные высоты. Противник не жалел сил, чтобы удержать этот выгодный район. Ведь отсюда, от позиций, занимаемых его частями, - кратчайшее расстояние до внешнего фронта окружения. Там, под Шполой, гитлеровское командование уже сосредоточивало танковую группировку, которая должна была пробиться к окруженным извне через боевые порядки нашей и 5-й гвардейской танковой армии.
Нам долго не удавалось прорвать оборону под Буртами и достичь решительного успеха. Однако и план противника сорвался. Мы, хоть и медленно, все же продвигались, а в это время войска внешнего фронта окружения отбросили гитлеровцев от Шполы.
В ходе боев генерал И. В. Галанин был переведен на 53-ю армию вместо тяжело раненного генерала И. М. Манагарова. А командование 4-й гвардейской армией принял, правда лишь на несколько дней, генерал А. И. Рыжов.
Опыта руководства, да еще в трудных условиях, какие сложились на нашем участке, он не имел. Когда наступление затормозилось, он приехал на командный пункт корпуса. Спрашивает меня, почему я здесь, а не в боевых порядках. Говорю, что в такую пургу делать там нечего, а находясь на командном пункте, можно держать управление в своих руках и быть в курсе непрерывно изменяющейся обстановки. Однако он потребовал, чтобы я повез его в полки.
Поехали. В тумане, по снежной целине, добрались до одной высотки. Кто на ней, неясно.
- Давай, - говорю, - товарищ командующий, приземляться. Изучим обстановку лежа, а то, не ровен час, забредем к фашистам.
Легли мы, Александр Иванович чему-то улыбается. Присмотрелись. Как будто там, на высотке, наши. Только поднялись, слышим крики 'ура!' Цепь бросилась в атаку и скрылась за высотой.
- Гвардейцы седьмой дивизии!
- Как будто и ее заберут у тебя, - сказал Рыжов. (Несколько дней назад из корпуса на другие, более напряженные участки уже были переброшены 5-я и 62-я дивизии.)
И верно, 8 февраля эту дивизию у нас взяли.
Вскоре Рыжов, уже как заместитель командарма (командующим 4-й гвардейской был назначен генерал И. К. Смирнов), опять приехал к нам, намереваясь уточнить расположение соединений первого эшелона. Был сильный туман, и мы решили пройти вперед. Пройдя по снежному полю около километра, наткнулись на свежие следы колес.
- Похоже, артиллерия, - сказал Рыжов.
Его слова подтвердила частая орудийная стрельба. Совсем рядом. А вот и след раздвоился.
- Ты, Николай Иванович, иди по правому следу, а я по левому, предложил он.
- Ладно, Александр Иванович. Только будь осторожен.
- Постараюсь. Встретимся на наблюдательном пункте.
Пожав руки, мы разошлись, и он пропал в тумане. Идем мы с адъютантом, слышим говор, только непонятно, русский или немецкий.
След вильнул в сторону, под ногами истоптанный снег - видимо, развернули пушку. А вот и она, смутным силуэтом. Слышу громкое слово, по которому уже не обознаешься, какой нации сказавший его.
- Наши! - радостно крикнул адъютант.
Мы подошли к месту, где только что закончился бой. Два вражеских танка стояли близ огневой позиции, один из них еще дымился. Вокруг валялись трупы танкистов. Артиллеристы шапками и платками вытирали потные лица, отряхивали снег, некоторых перевязывали. Один солдат лежал недвижно у станины. Другой, тоже мертвый, стоял, обняв орудийный щит.
Лейтенант рассказал, как прошел бой. Сменяя огневые позиции, они услышали шум моторов и лязг гусениц. Изготовились, и вовремя. Из тумана выползли танки, пять штук. Два подбили, остальные ушли.
- Молодцы! А где пехота?
- Впереди. Трудно с ней связь держать при таком тумане.
- А что ж товарища-то со щита не сняли?
- Сейчас снимем. Такая была его последняя воля. Когда ранило в живот, обнял щит. Хочу, сказал, помереть на своей пушке.
Попросив лейтенанта представить всех участников боя к наградам, я прошел еще немного вперед и встретил офицера штаба дивизии. Он подбирал место для нового наблюдательного пункта. За ним солдаты тянули провод, воспользовавшись которым, мне удалось связаться с командиром дивизии, а потом со штабом корпуса. Забелин сказал, что звонил Рыжов. У него тоже все обошлось благополучно, в дивизиях побывал.
Большое село Городище прикрывалось с юго-востока грядой высот с отметками от 150 до 215 метров. Овладеть населенным пунктом можно было, только предварительно сбив противника с этих высот. Тогда он сам уйдет, как ушел из Самгородка и Матусова.
Кстати оказалась и проявленная инициатива в дивизии Дрычкина: гвардейцы внезапным ночным штурмом овладели двумя населенными пунктами Заводянкой и Хлыстуновкой, чем создали выгодные условия Горбачеву для захвата этих высот на подступах к Городищу. Свою задачу 252-я дивизия выполнила отлично. Ее воины, воодушевленные благодарностью Верховного Главнокомандующего, бросились на штурм, ворвались на высоты, открыв путь для дальнейшего продвижения.
Командир дивизии И. А. Горбачев позвонил по телефону:
- Взяли село! Вот ведь интересное совпадение: помните, год назад освободили районный центр в десяти километрах севернее Сталинграда? (Иван Александрович тогда командовал полком в 214-й дивизии.)
