два года до войны, после возвращения из республиканской Испании. Нет, я не проникал в святая святых германского генерального штаба. Карта была напечатана в книжке, которую я купил в московском киоске. Книжку перевели с английского. Она называлась 'Гитлер против СССР'. Ее автор Эрнст Генри - блестящий журналист и публицист, не скрывая своих симпатий к стране социализма, писал о будущем нашем столкновении с фашизмом так просто, ясно, убежденно, что ему нельзя было не поверить. Он ничего не придумывал, он оперировал только известными фактами. Ему было известно очень многое, и Генри умел это многое правильно сгруппировать и проанализировать. Сделанные им выводы я не раз вспоминал на войне, а вернувшись домой в сорок пятом, тотчас разыскал и перечитал эту книгу.
Не все, что предсказывал Эрнст Генри, сбылось. Однако и сегодня (точнее, особенно сегодня, так как мы можем сравнить) она читается с огромным интересом. Поражают и частности и общие положения.
Например, о предстоящей борьбе за Ленинград, о ленинградцах он писал:
'...Это люди особого склада; таких людей воспитывают только революции... Всякий, кто попытается напасть на Ленинград, наткнется на провод высокого напряжения.
Это уже было однажды продемонстрировано в 1919 году...'
И подтверждено в 1941-1943 годах - можем добавить мы сегодня.
А вот что писал Эрнст Генри о будущей войне вообще:
'На грубую, чисто техническую стратегию фашизма социалистическая армия ответит еще более сильным оружием - укреплениями, танками, самолетами, подводными лодками. Морально, однако, она ответит таким гневом, таким взрывом всей внутренней и человеческой энергии высшего социального порядка, таким негодованием, что в языках пламени этого взрыва автоматическая армия агрессоров превратится в груду пепла'.
Далее Генри пишет о первой стадии войны, о бешено рвущихся на восток гитлеровских армиях. На второй стадии вступают в дело потенциальные резервы - экономические, социальные и чисто военные, и, конечно же, резервы духовной стойкости воюющих сторон. Соотношение сил изменилось, что начинает резко сказываться на всем протяжении от Балтийского до Черного моря. После , этого исход борьбы уже предопределен, так как 'Гитлер проиграл уже в тот момент, когда он остановился в первый раз'.
А вот как закончил Генри свою книгу: 'Мир никогда еще не был свидетелем такого разгрома, какому подвергнутся гитлеровские вооруженные силы...'
Могу еще добавить, что Эрнст Генри оказался советским человеком, работавшим за границей, - Иваном Федоровичем Леонидовым. Об этом я узнал недавно, когда вручали ему орден Ленина...
На наш корпус было возложено несение службы вдоль демаркационной линии. Последний наш командный пункт и узел связи (181-й по счету с начала боевых действий корпуса) развернулся в австрийском городе Амштеттене. Отсюда он позже переместился в Мельк.
Всяческой похвалы заслужили наши связисты, обеспечившие на всем боевом пути корпуса устойчивую работу связи всех ее средств и видов, а стало быть, и надежное управление корпусом.
В числе связистов много было девушек, которые наравне с мужчинами стойко вынесли все тяжести войны.
В эти дни мы неоднократно встречались с американцами. Сперва они, в лице командования 20-го армейского корпуса, пригласили старших офицеров нашего корпуса в Линц, на товарищеский ужин. Прошла эта встреча очень хорошо. Все удивлялись, что на завершающем этапе войны встретились именно двадцатые корпуса союзных армий - наш и американский.
А вскоре генерал Захватаев сообщил мне, что ждет с визитом командующего 3-й американской армией Паттона, и попросил подыскать подходящее место для встречи.
- Думаю, Никанор Дмитриевич, лучшего места, чем охотничий замок Франца Иосифа, не найдем, - сказал я ему. - Замок полностью сохранился, расположен в стороне от проезжей дороги, на крутом берегу Дуная. Очень красивое место. Стариной веет. Глубокий ров, замшелые башни, цепные мосты.
- Кто там из наших стоит?
- Целый батальон. Охраняет реликвии. Там как в музее. В самом замке сейчас никто не живет. А в постройках, что окрест, - весь обслуживающий персонал. Сбежали единицы. Есть и какой-то отпрыск из Габсбургов, принц не принц, а нечто подобное.
И вот настал день встречи. Погода хорошая, тихо, солнечно. Вдоль главной дороги, идущей из Линца к нам в Мельк, стоят через определенные интервалы рослые гвардейцы, на штыках - красные флажки. А на всех перекрестках - ловкие, стройные девушки-регулировщицы.
На демаркационной линии встретил Паттона и сопровождал до замка начальник штаба нашего корпуса генерал Забелин.
Точно в установленное время автокортеж, возглавляемый машинами генерала Паттона и командира 20-го армейского корпуса генерала Валькера, подъехал к главному подъезду замка. Знакомство. Взаимные приветствия, поздравления с победой.
- Господин Паттон, - говорит генерал Захватаев, - у меня сегодня в гостях и маршал Толбухин. Он вас ждет.
Командующий армией пригласил гостей следовать в замок, сказав, что маршал уже там и осматривает достопримечательности. А посмотреть там было что. Вот одна из комнат - узкая, длинная, вся уставленная коллекцией кавалерийских седел. Одно седло выделялось золотыми накладками и насечками. Это подарок Николая II, сделанный престарелому императору Францу Иосифу. Затем гости осмотрели коллекцию оружия, потом Федор Иванович Толбухин пригласил Паттона и всех сопровождавших его в парк. Здесь, на обширной поляне, ровным прямоугольником стоял батальон 5-й дивизии. С трибуны хозяева и гости еще раз поздравили друг друга с победой, после чего батальон прошел церемониальным маршем.
Генерал Паттон попросил у маршала разрешения поближе познакомиться с гвардейцами. Он медленно шел вдоль строя, пристально всматривался в лица воинов, спрашивал почти каждого, за что награжден и где был ранен.
Вернувшись к трибуне, Паттон поблагодарил Толбухина и сказал:
- Теперь я понял, почему они победили...
Огромный зал, где состоялся банкет, был своеобразной родословной императорского дома австрийских Габсбургов. Стены и даже потолок были расписаны портретами 'высочайшего' семейства.
Человек двести - наших и гостей - собралось под этими расписными сводами. Смех, шутки, разноязычный говор.
- Маршал Толбухин! - громко сказал я. Сопровождаемый Паттоном и Захватаевым, маршал вошел в зал. Сразу же водворилась тишина. Все застыли на своих местах. Федор Иванович жестом пригласил всех к столу. За первым тостом - за победу - последовали другие. Стало шумно. Вдруг маршал Толбухин увидел среди гостей женщину в военной форме. Узнав, что она журналистка, Федор Иванович поднял бокал за здоровье этой представительницы американских женщин на войне... В ходе банкета начался концерт, составленный из лучших номеров фронтовой артистической бригады и нашей армейской самодеятельности. Всеобщий восторг гостей вызвала актриса, исполнившая популярную американскую песенку 'Кабачок'. Паттон, подойдя быстро к сцене, помог актрисе сойти вниз и, отстегнув со своей куртки медаль, приколол ее к белой кофточке певицы.
Разъехались мы только вечером. Дорогой водитель Плетнев рассказывал, как американские шоферы и солдаты из охраны буквально обобрали наших ребят, выпрашивая на память звездочки, погоны, пилотки, металлические пуговицы с кителей и гимнастерок.
Как-то в последних числах мая засиделись у меня товарищи за разговорами до рассвета. Сидим, курим. А за открытым окном тишина, розовеет небо, легонько трепещут листья на кустах.
Вот он - прекрасный мир без выстрелов и крови, и каждому из нас, уже пожилых мужчин, хочется вступить в эту новую жизнь как-то по-новому. Если бы велась статистика бросивших курить, думаю, верхняя точка ее графического изображения относилась бы к первым послевоенным дням.
Об этой простой житейской штуке рассуждали и мы, глядя, как валит клубами из окна синий сигаретный дым.
- Командарм вызывает, - сказал генерал Забелин, передавая мне телефонную трубку.
- Слушаю, Никанор Дмитриевич, - ответил я Захватаеву.
- Почему не спишь?
- Что-то не спится. Никак не привыкнем к тишине.
- Ну, коль не спишь, приезжай ко мне. Есть новости.
- Интересные?
- Приезжай - узнаешь.
- Кого-нибудь из товарищей взять?
- Никого.
- Понятно. Выезжаю.
Генерал Захватаев встретил меня в саду, возле дома, где он жил. Поздоровались.
- Вот что, - говорит он, - прими-ка привет Отчизны!
И с этими словами вручил мне орден Суворова второй степени, крепко пожал руку. Не успел я поблагодарить, как он подал мне другую награду, о которой я уже знал, - орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза.
- Теперь, - говорит он, - слушай внимательно. Немедленно, прямо отсюда, поедешь в Сомбатхей. Это в Венгрии. Там сосредоточен сводный полк 3-го Украинского фронта. Повезешь его в Москву, будешь возглавлять на Параде Победы.
- Никанор Дмитриевич...
- Погоди, дослушай. Маршал Толбухин уже в Москве. А в Сомбатхее явишься к его заместителю, генерал-полковнику Болдину...
Было уже далеко за полдень, когда Саша Плетнев привез меня в Сомбатхей. На ознакомление с полком времени оставалось немного - чуть более суток. Накоротке заслушал я информацию заместителя по политчасти полковника Шахова и начальника штаба полковника Зверева. Оба они - Герои Советского Союза. С комбатами побеседовал уже в пути. Многие офицеры сводного полка были из состава нашей 4-й гвардейской армии.
Вечером 29 мая 1945 года эшелоны тронулись от станции Сомбатхей на восток. Мы ехали домой!
О чем мы думали тогда? Да обо всем, о чем может думать солдат,
