земли.
Ян осторожно добрался до края крыши и перепрыгнул на соседнюю, схватившись за дымоход. Медленно, опасливо он продвигался по корявой смоленой дранке и зыбкой соломе кровель к месту, где находились общинные конюшни Грогшира.
Еще издали он услышал встревоженное ржание лошадей, почуявших в городе что-то необычное. «Может, фиг с ней, с лошадью, — подумал Ян, — лучше спрячусь где-нибудь в укромном местечке, и пускай Хиллари обо мне заботится».
Но он тут же вспомнил, что Хиллари теперь обижена на него. Возможно, она не захочет больше иметь дела с этим жалким полутрупом. Да и толпа скоро разрастется и начнет прочесывать грогширские трущобы. Нет, надо оказаться от них как можно подальше. Мама права. Побег — его единственный шанс на спасение, и вся его надежда — конюшни.
Проникнуть через крышу конюшен внутрь было невозможно, поэтому Ян спрыгнул на землю и заглянул в окно. К счастью, конюхов внутри не оказалось; в полумраке виднелись только силуэты лошадей.
Ян открыл окно, неуклюже перевалился через подоконник и плюхнулся на кучу сена. Поспешно поднявшись и отряхнув солому с одежды, он двинулся к ближайшему стойлу. Там стояла гнедая кобыла с роскошной рыжей гривой; прежде Ян уже встречал ее на улицах. Это животное чем-то привлекало его. Если уж красть, то красть то, что нравится.
Кобыла тоже, по-видимому, узнала Яна, припомнив лакомые кусочки, которыми тот иногда угощал ее. Ян всегда испытывал к животным большую приязнь, и теперь ему впору было благодарить себя за это полезное свойство.
Хотя Яну в жизни не приходилось собственноручно седлать и взнуздывать лошадей, он видел, как другие делают это, и помнил последовательность. Кобыла терпеливо ждала, пока Ян прилаживал ей на спину седло в тусклом свете, слабо сочившемся с улицы через окно.
Ян открыл дверь. С восточной стороны, где стоял его дом, донеслись приближающиеся голоса. Надо было поспешить.
Из— за невысокого роста Яну было трудно взобраться на лошадь. Он подтащил к кобыле лесенку. Но и оказавшись в седле, он чувствовал себя крайне неуверенно: ему казалось, что в любой момент он может свалиться. Все наездники, которых Ян прежде видел, на посторонний взгляд не испытывали никаких затруднений в верховой езде… но для Яна это было не так-то просто!
Он пригнулся и вцепился лошади в гриву, пытаясь направить ее на запад, прочь от голосов толпы и от границы Темного Круга.
— Давай, дружище, — дрожащим голосом прошептал он в ухо лошади. — Поторопись, только не сбрось меня ненароком.
Лошадь громко фыркнула, закатила глаза и поднялась на дыбы, едва не уронив Яна на землю. А в следующую секунду она уже мчалась галопом к востоку, навстречу толпе!
— Нет! — заорал Ян. — Не-е-е-ет!
Он изо всех сил натянул поводья, но безрезультатно: лошадь, по-видимому, твердо решила доставить Яна прямо в лапы его врагов. Перед внутренним взором бедняги пронеслись чудовищные видения своей печальной и скорой на расправу судьбы, и он застонал от гнева и досады.
Кобыла во весь опор неслась по темной улице, прямо туда, где горели факелы.
— Вот он! — крикнул кто-то.
— Вот этот мерзкий колдун!
— Хватай его!
— Смерть колдуну!
— На костер его!
Эти милые возгласы сопровождались жаром огня от факелов и зрелищем протянутых рук и злобно искаженных лиц. Волна чужой ненависти захлестнула Яна.
Это было чистой воды безумие. Яну казалось, что его вот-вот сорвут с седла и потащат на костер или растерзают прямо на месте. Лошадь рвалась вперед, сквозь толпу, расшвыривая в стороны разъяренных горожан. Ян тихо захныкал.
«Неужели это конец? — пронеслось у него в голове. — Неужели эти люди, с трудом терпевшие всю жизнь мое существование, наконец решились дать волю своей злобе?»
Лишь отчаяние и ужас заставляли Яна по-прежнему цепляться за лошадь. Ведь иначе он просто свалился бы под ноги толпе, добровольно принеся себя в жертву…
Да, жертва… Интересно, прекратится ли все это, если он пожертвует собой?
При этой мысли паника в его душе на мгновение улеглась, и в ушах Яна Фартинга внезапно зазвучала прекрасная мелодия, навевающая безмятежное спокойствие…
…А в следующий момент лошадь каким-то чудом прорвалась мимо жадно протянутых рук, прибавила скорость и помчалась по улице, прочь от пылающих факелов, к окраине Грогшира.
— На коней! — крикнул кто-то.
— Нельзя его упускать! — раздался другой вопль. — Не пускайте его в Круг!
Тогда вообще кранты!
Круг! Ну да, конечно! Лошадь неслась галопом прямо к границе Темного Круга!
Вернее, к тому месту, которое было Темным Кругом до наступления всех этих странных и чудовищных перемен.
— Нет! — завопил Ян Фартинг своей кобыле, снова натягивая поводья. Ветер свистел у него в ушах. — Ты не туда скачешь! Там еще опаснее!
— Прости меня, Ян Фартинг, — ответила лошадь, — но там ты сейчас нужнее.
Глава 17
Июньские напевы рун! — прошептал камешек на ухо Аландре. — Увидишь много новых лун!
Алебастр, цепко держащийся за седло, приподнял голову и пригладил лапами усы.
— Ну и что они говорят? — поинтересовался он. Норх, пребывавший в последнее время в сквернейшем настроении, придержал лошадь королевы, со свирепым подозрением и недоверием вглядываясь в изменившийся ландшафт.
— Недолго длится мой напев, — продолжала руна, — об участи прекрасных дев.
Аландра взглянула на кота.
— Это Болванка, руна Путаницы. Они мне ее всегда подсовывают, когда хотят подумать. Впрочем, им есть о чем поразмыслить, и винить их не стоит. — Аландра пожала плечами. — Во всяком случае, эта маленькая негодница забавна.
Они ехали уже целый час, и, несмотря на красочное утро и перемены, произошедшие в окружающем мире, отношения между членами отряда возвращались в привычную колею.
— Верните ее на место и возьмите другую, — посоветовал кот. — Может, они уже что-нибудь надумали. Я дал им всю известную мне информацию о Кроули Нилреме. Сказать по правде, я жалею, что не обращал должного внимания на занятия этого чародея.
— Вся эта белиберда с игрой довольно занимательна, — отозвалась Аландра, — но, честно говоря, мне трудно вообразить себя какой-то там фишкой на гигантской игральной доске. Роль жертвы магических манипуляций мне как-то не импонирует…
Аландра снова передернула плечами. — Ну да ладно. Судя по твоим словам, я по крайней мере очень значительная фишка.
— Ключ, — напомнил ей Алебастр. — Хотя кто его разберет, что это значит. С моей точки зрения вы — вполне нормальная примадонна… я имею в виду, привлекательная и смышленая юная леди, — пояснил Алебастр, поймав себя на анахронизме.
— Ох, Алебастр, но я заслуживаю куда большего! — жалобно воскликнула Аландра. — Я ведь совершенно своеобычная, удивительная личность! Я красивая!
Разве ты не считаешь меня красавицей. Алебастр?
— О, конечно, считаю, госпожа. Кроме того, вы беспредельно скромны.
— Да, я всегда так думала. И еще я очень добрая. Мой отец часто так говорил. Ох, Алебастр, как я скучаю по папочке! Он был самый замечательный на свете человек! Второго такого уже не будет! Вообще-то мужики — грязные свиньи, но отец был другим. Ни один мужчина не добьется моей любви, если хотя бы не
