— Не темни. Я не желаю загадки разгадывать.
— Не ищи того, кто сам тебя ищет. Я провижу будущее. Ты встретишься с ними и очень скоро.
— Пусть так, — кивнул я. — Вопрос второй: что со мной происходит?
Бабка язвительно улыбнулась.
— Ты сам учил других: в бою дайте выход дикарю, который спит внутри вас.
— Говорил такое.
— А теперь ты стараешься
— Не-ет.
— Вот потому они и шарахаются, что некогда разбуженный продолжает буйствовать.
Признаться откровенно, она меня поставила в тупик и слегка напугала.
— Не тяни резину… Признавайся! То есть говори.
Бабка почесала в затылке.
— Ну что, котик, покажем?
На печи кто-то громко мурлыкнул. Я так и подпрыгнул, схватившись за кобуру. Но это оказался всего лишь рослый черный котище. Его глаза шарахнули, как два криптоновых лазера, и он проворчал недовольно что-то явно ругательное.
Я ощерился.
— Не забывайся!
Кот мерзко фыркнул, но бабка успокоила:
— Не злись… Ведь у… человека… несчастье. Разве мы откажемся ему помочь?
Кот сварливо мявкнул.
— Не спорь, — бабкин голос затвердел. — Давай сюда. Может, еще не поздно.
Котяра сдался. Он закопошился у себя н печи, и из темноты выплыло большое зеркало в резной раме. Оно плавно опустилось бабке на колени. Та ловко подхватила зеркало, рукавом обмахнула пыль и паутину, поставила зеркало на лавку у стены.
— Любуйся. Оно тебе всю правду покажет.
Я не без опаски приблизился.
Зеркало древней работы, явно веницейское. Стекло хрустальное, судя по блеску. Рама ореховая, резная, очевидно менее старая, чем само зеркало. Поверху рамы пущены буквы славянской вязи. Господи, до чего я докатился, сам с собой заговорил языком протокола осмотра места происшествия.
Я нагнулся, чтобы прочитать загадочную надпись. Буквы с трудом складывались в слова, хотя надпись оказалась предельно короткой. «Себя зерцало». Интересно. Намек? Я поглядел в зеркало.
В черном поблескивающем провале сначала ничего не отразилось. Словно бы и не стоял я перед зеркалом. Пришлось прищуриться и напрячь глаза, все-таки в избушке было темновато. Я видел самого себя. Ничего сверхъестественного. Нормальный генерал-порутчик госбезопасности. Немного помятый и закопченный, но в остальном вполне ординарный.
— Дуришь мороками? — зловеще осведомился я. — Не промахнись.
— Не спеши, еще увидишь, — в голосе бабки я уловил вполне отчетливое ехидство. Это первая, внешняя оболочка.
— Ты хочешь сказать, будет еще внутренняя?
— Конечно. И не одна.
— Я что, матрешка, по-твоему?
— Человек. А человек — штука очень сложная. На первый взгляд не определишь, кто там внутри. Частенько и на второй взгляд тоже.
Я пожал плечами и снова повернулся к зеркалу.
Облик бравого военного подернулся блеклой синеватой дымкой, слегка засветился. Это свечение мешало разобраться, кто же там появился. я мог различить только исказившиеся черты лица… Невольно попытался потереть зеркало ладонью, однако когти бесполезно скребнули по стеклу. Это неприятное верезжание заставило меня вздрогнуть, и тотчас изображение в зеркале стало четким…
Я невольно отпрянул. Что угодно, только не это…
Налитыми кровью глазами я отыскал бабку.
— Чары наводишь? Ты хоть соображаешь, с каким огнем играешь?
Клубы сернистого дыма совершенно заполнили избушку. Кот недовольно пискнул.
— Я ведь предупреждала, что тебе не понравится, — сухо ответила бабка. — Но я здесь не при чем. Неча на зеркало пенять…
— Коли рожа крива?! — взвился я, больно ударившись макушкой о низенький потолок.
— Написано ведь: «Себя зерцало». Чего же ты хочешь?
Скрежеща клыками, я схватил зеркало, намереваясь шарахнуть его об пол, расколотить вдребезги, в
