пыль, растоптать и уничтожить, чтобы никто больше не увидел. Однако непонятная сила удержала руку, словно лютая стужа заморозила кровь в жилах. Отражение сковывало и притягивало, как взгляд Медузы- Горгоны. Я окаменел… Из зеркала на меня глядел дракон.
Собрав в кулак все самообладание, я заставил дрожащее от ужаса тело повиноваться, подавил инстинктивное желание бежать, сломя голову. Не показать смертельного испуга, не дать ему овладеть собой. Я не успел просчитать события, но понимал, что паника окажется гибельной.
Удар я получил сокрушительный, однако выдержал. Спорить я не пытался потому что наконец-то поверил в справедливость надписи на раме. «Себя зерцало». Тут не поспоришь. И не следует ссылаться на Козьму Пруткова. «Не верь глазам своим…» Если видишь дракона, значит, перед тобой и есть дракон.
Облизнув враз пересохшие губы, я хрипло спросил:
— А где остальное?
Бабка непонимающе уставилась на меня. Я откашлялся и повторил:
— Что это мое истинное «я» — понятно. Но ты обещала, что под внутренним обликом откроется истинная суть. Где она?
Вот теперь бабка не на шутку перепугалась. Похоже, она рассчитывала избавиться от меня, показав дракона. Не на того напала!
Колдунья исподлобья оглянулась. Потом покопалась в травяных залежах на столе.
— Если настаиваешь — получай. Но не обессудь.
Я от души рассмеялся.
— Не пугай, надоело. Теперь мне вообще ничего не страшно. Пусть другие боятся! Вот он, я!
Не отвечая, старуха швырнула пучок пряно пахнущей травы прямо в зеркало. Я невольно отстранился, ожидая, что трава отскочит мне прямо в… лицо. Но неожиданно пучок канул в черноту, словно не стекло там было, а прорубь. В зеркале что-то колыхнулось, фигуру дракона окутало багровое пламя. Я болезненно поежился, как будто это меня окутал колдовской огонь. Очень быстро сполохи залили все зеркало, казалось, они вот-вот вырвутся наружу, сжигая все вокруг. Я покрепче стиснул зубы.
Понемногу разгул адского пламени начал стихать, зеркало вновь почернело. Я напряженно вглядывался в него, ожидая появления очередного образа. Увы. Он так и не возник. В непроницаемой черной глубине метался багрово-красный силуэт, никаких деталей, никаких подробностей. Только скорченный язык огня.
— Что скажешь на это, старая лгунья? — Я криво усмехнулся. — Готов побиться об заклад на что угодно, но в саламандры ты меня не запишешь. Отказала твоя колдовская штучка.
Старуха была озадачена не меньше меня.
— Ничего не понимаю, — промямлила она. — Никто не может оказаться сильнее зерцала. Никто не может спрятаться от зерцала. Ведь это значило бы оказаться сильнее самого себя и скрыться от самого себя. А этого не может быть…
— Потому что не может быть никогда, — недовольно закончил я.
— Хватит. Теперь поговорим о будущем…
— Нет! — с неожиданным пылом отрезала старуха. — Я тебе более ничего не скажу. Довольствуйся увиденным.
— Неповиновение власти? — задумчиво спросил я.
— Зерцало показало, что с тобой связано нечто ужасное. Я не хочу навлекать на себя проклятие, пытаясь открыть это будущее.
— Даже рискуешь отказать дракону?
— Да.
Я озадаченно примолк. Потом еще раз вгляделся в зеркало.
И мое сердце оледенело. Лишь теперь я осознал, что в пляске языков огня таилось
И я завопил.
Впрочем, после первого же истеричного взвизга я опомнился и прикусил язык. Красный словно помидор я недовольно буркнул:
— Пожалуй, я пойду.
— Как знаешь, — покладисто ответила старуха. — Только помни, что скоро тебя ждет неприятная встреча.
— Ничего. Переживем. Предупрежден — значит вооружен.
Я уже повернулся было к двери, но спохватился.
— А зеркало я заберу с собой.
— Как? — растерялась старуха. Кот разразился градом непристойных мявов.
— Конфискую.
— Нет!
— Уймись, старая. Я не собираюсь красть его. Просто одолжу на время и верну назад, когда надобность в нем минет. Должен ведь я узнать, кто на меня работает. А то живешь и не подозреваешь, какая рядом
