развел руками. - Вот так-то, лейтенант Вилф Анзор Брим, любовник моей жены. От меня тут ничего не зависит. - Он повернулся, чтобы уходить, но задержался на мгновение и упер палец в грудь Бриму. - Возможно, в предстоящие годы вы и не всегда будете считать так, но вы и впрямь счастливец.
- А вы, барон, - тихо ответил Брим, - благородный человек. - Более подходящих слов он просто не нашел.
Баронский лимузин давно уже скрылся из вида, а Брим все стоял у трапа, слепо глядя на пустую дорогу. Почти сразу же после старта он ушел к себе в каюту и не показывался оттуда до стыковки с 'Непокорным' - ровно два дня. И все это время в его мозгу звучали безнадежные слова Ла-Карна: '...мне кажется, я мог бы даже полюбить ее, не будь на горизонте ВАС...' В одиночестве тесной каюты Брим чувствовал себя все более виноватым, особенно когда до него дошло, что Марго, должно быть, часто ощущает себя такой же одинокой и несчастной. Он вспоминал их неудачную попытку заняться любовью на заднем сиденье лимузина, когда им пришлось тратить драгоценное время на этого козла Сагбута. И позже несколько украденных часов в ее спальне, когда им все время приходилось гнать от себя сон... И это все, чем они могли похвастаться за последний год, если не считать нескольких поцелуев в пустой кладовке. Брим тряхнул головой. Если ему приходилось так тяжело, как же приходится ей? Чего он действительно хочет для этой замечательной женщины, которая любит его: неужели жизни, полной разочарования и огорчений? Брим схватился за уши и изо всей силы дернул. Что, во имя Вселенной, пытается он делать?
Задолго до того как на гиперэкранах маленького пакетбота возникли огромные вращающиеся 'колеса' конвоя, с которым шел 'Непокорный', Брим принял решение выйти из этого проклятого любовного треугольника, который, он знал, сам же и сотворил .
***
Оказавшись на борту 'Непокорного', Брим узнал, что, хотя большинство вспомогательных эскадр Лиги вышли со своих баз, основные силы Кабула Анака упрямо остаются на Тарро. Во время перехода к Гелику сделалось совершенно ясно, что Облачники собирают все свои наличные корабли для решающего удара. За всю дорогу конвой подвергся всего трем нападениям - пустяки по сравнению с былой активностью неприятеля.
И что еще интереснее, секретные сводки показывали, что за последние дни не отмечено ни одного прямого нападения невидимок на корабли Имперского Флота. Похоже, Облачники завершили наконец подготовку их экипажей. В воздухе буквально висела тревога, и Брим нутром ощущал, что очередной этап его жизни подходит к концу.
'Непокорный' заходил на посадку, когда экипаж оповестили, что база официально приведена в состояние полной боевой готовности. Когда Брим зарулил на гравибассейн и выключил пульт, пришло известие, что корабль вывели из группы сопровождения конвоев, переподчинили непосредственно командованию Космофлота и назначили в шестнадцатую сводную группировку по обороне Гелика, которая вот уже две недели формировалась в зонах HI и К24-29. Впрочем, это никого особенно не удивило. Не только нападения Облачников, но и поток конвоев на Гелик заметно уменьшился. Теперь Аталанта использовала все накопленные запасы для снабжения защищающих ее флотилий, ряды которых с каждым днем пополнялись продолжающими прибывать кораблями.
Когда Брим забрал свою почту, в ней среди прочего обнаружилась записка от Клавдии. Ее срочно вызвали на конференцию в университетский город Пеллеас в другом полушарии, и она возвращалась только через два дня. 'Как бы то ни было, - писала она, - мне надо, чтобы меня встретили на Гражданском вокзале, перрон 31 А, в начале третьего часа вечерней вахты. У меня билет в девяносто первый вагон. Если ты будешь свободен, можешь забрать ключи от моего глайдера - он стоит на обычном месте у здания управления, - я оставила их Рабле Гастонже. Не Переживай, если не сможешь, - он заберет меня. Клавдия'.
Брим криво улыбнулся. Ничего, на это у него время найдется. Через два дня ему будет отчаянно не хватать ее общества. Особенно после того, что он задумал...
Рано утром следующего дня, когда 'Непокорный' пополнял энергию и боезапас, Брим с мрачной решимостью привел свой план в исполнение. В машинном отделении он уничтожил все физические свидетельства своих отношений с Марго, потом аккуратно завернул подаренное ею кольцо в перепачканный помадой носовой платок, запечатал и отправил по почте на адрес Бородова. В конверт он вложил короткую записку:
'Марго, любимая!
Хотя это причиняет мне боль, которую невозможно описать словами, я больше не буду вмешиваться в твою личную жизнь и счастье, которого ты, несомненно, добьешься, когда я исчезну из твоей жизни. Надеюсь, что после должного поощрения Роган станет в конце концов любящим мужем, которого тебе так не хватает. Обдумав события нашего последнего вечера, мне стало ясно, что подобные отношения приносят больше боли, чем счастья. А разве не счастье является целью нашей жизни? Я верю, ты обретешь его. Прошу тебя, знай, что я любил тебя крепко и искренне со дня нашей встречи.
О дева Авалона! Мне пора.
Передо мною - путь к мирам далеким.
Средь звезд холодных в сердце одиноком
Вновь оживет счастливая пора,
Пора любви...
Пусть воля непреклонна,
Моя душа - с тобой, дочь Авалона,
Возлюбленная, свет моей мечты...
Я не забуду. Не забудь и ты!
Всегда твой Вилф'.
Следующие несколько дней все члены команды 'Непокорного' готовились к инспекции, каковую должен был учинить базе в Аталанте Звездный Адмирал сэр Грегор Пендель. В результате экипаж в полном составе долго полировал все видимые детали как внутри корабля, так и на его поверхности - включая собственно корпус, - а потом в течение целого дня ожидал момента, когда адмирал на полной скорости пронесется мимо 'Непокорного' в своем лимузине. Впрочем, Бриму это помогло хоть немного отвлечься от тяжелых мыслей, не покидавших его с тех пор, как он отправил Марго ее кольцо.
Он занял место в толпе встречающих на перроне 31А Гражданского вокзала примерно в 2.70 с начала вечерней вахты - за несколько циклов до того, как пассажирский экспресс Клавдии вырвался из туннеля; остроконечный нос локомотива еще светился красным. Накренившись на повороте полупрозрачной янтарного цвета трубы, похожая на змею цепочка металлических цилиндров замедлила ход и плавно остановилась у длинной платформы. Брим нашел девяносто первый вагон - третий с конца - и протолкался сквозь толпу встречающих как раз вовремя, чтобы увидеть Клавдию, спускающуюся по ступенькам. Глаза их встретились, и лицо ее осветилось радостью, она спрыгнула на платформу, и толпа отъезжающих пассажиров едва не смела ее.
С трудом пробиваясь к ней на подмогу, Брим не переставал поражаться: Клавдия Бальмонт была столь прекрасна, что каждый раз, когда она возникала в его жизни после некоторого, пусть даже небольшого перерыва, ему приходилось заново привыкать к ее красоте. Мгновением спустя торопливое объятие и поцелуй в губы сообщили ему о грядущих радостях. Сияющие карие глаза ясно говорили, что Клавдия рада встрече и всему тому, что связано с их дружбой.
Как всегда, у них нашлась целая Вселенная тем для болтовни - они занимались этим за обедом в одном из уютных маленьких бистро Рокоццианского квартала. Потом, чуть навеселе, они вернулись к ней домой, дабы вкусить тех плотских утех, что дарила им их дружба.
В ранние часы утренней вахты - задолго до того, как Гадор осветил лучами горизонт - Брим снова лежал, наслаждаясь блаженным покоем, и смотрел на тело своей подруги, освещенное алыми отсветами углей в камине. В Клавдии не было ничего царственного: всего лишь прекрасная, умная - потрясающе умная женщина, которая прокладывала себе путь по Вселенной, став безупречной во всех отношениях. Длинные волосы темным венцом обрамляли мягкие черты ее лица. Из-под края легкого пледа, не закрывающего ее плечи, выглядывал темный сосок.
В камине громко щелкнула головешка, и глаза Клавдии открылись. Некоторое время она сонно улыбалась, потом нахмурилась.
- Вилф Брим, - мягко произнесла она. - У нас с тобой далеко не все хорошо получается, не так ли?
- О чем это ты? - спросил Брим, поднимая брови.
Клавдия вздохнула:
- Я мало о чем думала на этой несчастной конференции, только об этой ночи - и о тебе. Боюсь, я очень
