Весной самолет из Магадана не появился на Омолоне, и мы потеряли надежду увидеть его. Сейчас летающая лодка кружит над стойбищем, ожидая сигнала. Разводим большой костер из пушистых подушек ягеля. Белый дым клубится, разгоняя освирепевших комаров. Самолет, покачивая на прощание крыльями, улетает на юго-восток и внезапно скрывается за дальним гребнем.
Все происходит так быстро, что кажется сном. Однако на смуглой Костиной ладони лежит записка Буранова, а в зелени альпийских трав чернеет кожаный мешок, упавший с неба.
Большое озеро недалеко - в соседней долине, у границы леса. Ловим верховых оленей, собираем вьюки. Напрямик переваливаем через гребень водораздела. Верховые олени на поводу легко преодолевают страшные кручи. Приближаясь к озеру, еще издали замечаем гидросамолет, причаленный к торфяному берегу. Там ходят люди, вьется дымок костра. В сизом знойном мареве едва просвечивает голубая стена леса.
Вооруженные до зубов, с арканами у седел, закутанные в накомарники, скачем на оленях к озеру. Люди у самолета бросают свои дела. Вспыхивают стекла бинокля. Вероятно, наша кавалькада имеет странный вид. И вдруг сквозь темную вуаль накомарника вижу тоненькую, до боли знакомую фигурку.
- Кто это бежит навстречу, перепрыгивая через торфяные бугры, размахивая накомарником?
- Однако, невеста твоя мчится... - невозмутимо отвечает Ромул, откидывая тюлевое забрало.
Не успеваю выругать Ромула, пришпориваю оленя, оставляю позади Костю, Пинэтауна...
- Мария!
Вот она: в лыжном костюме и горных ботинках, похожая на мальчишку. Спрыгиваю с седла. Девушка порывисто приникает к плечу. Тучи комаров вьются над нами. Осторожно набрасываю тюль на стриженые кудри. Не ожидал я встретить Марию в этих диких долинах в тяжелую для нас пору. После памятного разговора на фактории мы расстались с ней, не надеясь больше встретиться на Омолоне.
Подъезжают Костя и Пинэтаун.
- Как попала сюда, коза? - удивляется Костя.
- Дедушка отпустил в облет тайги. Гидроплан сегодня сел на Омолон, погрузили горючее, а я в гости к вам упросилась.
- К нам ли? - грустно качает головой Костя. - Говори уж: к молодцу своему ненаглядному.
Взявшись за руки, мы шагаем к озеру. Костя расспрашивает Марию о новостях. Пинэтаун гарцует впереди на своем рослом учаге. Спокойно покуривая трубочку, Ромул ведет на поводу верховых оленей.
На берегу озера встречает Буранов. Откинув накомарник, он широко улыбается, поблескивая золотым зубом. Рядом, облокотившись на бочку с горючим, стоит невысокий крепкий парень в комбинезоне. Летный шлем сдвинут на затылок, живое смуглое лицо освещают серые глаза. Лихостью веет от подтянутой фигуры летчика. С нескрываемым любопытством он разглядывает нас.
- Привет, партизаны! Видел, как батарею свою налаживали... И пошутить нельзя! - восклицает он, блеснув ослепительной улыбкой.
- Стрелки у нас знатные! - усмехается Костя. - Куропатку на лету пулей сбивают.
- Ого, Саша, - оборачивается к летчику Буранов, - счастливо отделались. Сбили бы они нас, как рябчиков, на втором заходе.
- Удалые у тебя ребята! - Летчик сжимает мою руку. Хватка у него крепкая.
На крыле причаленного самолета вижу белобрысого великана в кожаной куртке и летной фуражке, съехавшей набекрень. Широко расставив ноги в резиновых сапогах с отвернутыми голенищами, он стоит у мотора, приподнятого на кронштейнах. Из-под фуражки выбивается челка льняных волос, на красноватом широкоскулом лице резко выделяются почти белые брови. Вероятно, это бортмеханик - руки у него в масле. Он без накомарника и словно не замечает обжигающих комариных укусов.
- Как же вы, хлопцы, живете тут, в комарином пекле? - удивляется механик.
- Комариное пекло скоро остынет, а в горах у нас чудесно.
Представляю Буранову Ромула, Костю, Пинэтауна.
- А, Пинэтаун, здравствуй, вот и полетим к твоей Нанге. Как ваши олени в тайге поживают?
- Плохо... полтабуна потеряли, - грустно отвечает юноша, - пурга большая была.
Рассказываю Буранову о неожиданной снежной непогоде, о поисках оленей в комариной тайге. Мария тревожно прислушивается к нашему разговору. Еще на фактории я рассказал ей о своем обязательстве, и она очень волнуется.
- Сколько же потеряли все-таки? - хмурится Буранов,
- Тысячи две...
- Эх! Целое стадо... Вот и разводи оленей в тайге! Не знаешь, откуда беда грянет...
Вдруг Мария горячо вмешивается в разговор;
- На самолете нужно искать... Все, все видно с высоты. Я медведя и двух лосей в тайге заметила, когда сюда летели; лебедей на озерах пересчитала...
- Она дело говорит, - кивнул летчик. - Был я воздушным геологом и санитаром, за моржами гонялся, волков с самолета бил, теперь воздушным пастухом стану... На материке ребята делом занимаются, фашистов бьют в хвост и в гриву. А тут... Эх... полетим, что ли, Буранов, оленей ловить!
В полет собираемся втроем: Буранов, Ромул и я. Буранов займет кресло второго пилота, мы с Ромулом будем вести обзор через бортовые иллюминаторы. Бортмеханик Костя и Пинэтаун остаются на земле. Они уже развели дымокуры и натягивают большую брезентовую палатку нашего красного уголка.
В суматохе сборов не успеваю перекинуться и словечком с Марией. Может быть, дедушка Михась отложил поездку в Польшу?
- Товарищ Буранов, разрешите лететь на поиски! - просит Мария. - Я помогу высматривать оленей, зрение у меня острое...
Буранов кивает. Летчик машет из низкой кабины - пора лететь. Помогаю Марии юркнуть в люк. Наконец-то вместе. Устраиваемся рядом у зеркального иллюминатора. Совсем близко у стекла плещет зеленоватая вода. Задраенная кабина напоминает каюту подводной лодки. У иллюминатора правого борта на раскладном стульчике сидит Ромул. Он впервые в жизни поднимается в воздух.
Гидросамолет закачался на волнах. Взревел мотор. Плавно развернувшись, машина ринулась вперед. Иллюминаторы потонули в кипящих валах пены.
С высоты пятисот метров тайга кажется прозрачной, между деревьями просвечивает земля, и крупный зверь не скроется от всевидящих глаз воздушного наблюдателя. Прильнув к иллюминаторам, осматриваем пустынные дебри: самолет летит над тайгой межгорного понижения; оленей нигде не видно.
- Лось! - указывает вниз Мария.
Сквозь чащу ольховника продирается черно-бурый зверь; сверху он кажется крошечным, но это настоящий лесной гигант; стволы молодого ольховника гнутся под напором массивного тела. В Омолонской тайге водятся самые крупные в мире лоси, иногда они достигают вышины двух с половиной метров.
- Ромул, погляди!
- Ко-кумей! Однако, считать сохатых в тайге можно. - Бригадир удивленно прищелкивает языком.
В иллюминатор правого борта виден Синий хребет. Скалистые вершины и голубоватые долины, подернутые дымкой, кажутся близкими и доступными.
- Так вот он какой! - Расширенными глазами Мария всматривается в далекие толпящиеся вершины. Вид неизведанной горной страны увлекает ее.
Уже больше часа мы в воздухе. Летая параллельными маршрутами, обшариваем межгорное понижение. В тайге оленей нет. Куда же они запропастились?
- В горах искать надо, - говорит Ромул. - Комары гоняли оленей из тайги.
- Неужто к Синему хребту пошли?
- На юг не пойдут, на север убежали.
У меня на груди микрофон телефона. Прошу Буранова облетать безлесные долины заомолонских сопок.
Земля ползет вверх, встает дыбом. Ромул, вцепившись в подлокотники, с ужасом разглядывает опрокидывающиеся сопки. Летчик положил самолет в крутой вираж. Вот самолет выравнивается, земля опускается на место, и вдруг мы видим совсем близко Безымянную долину, под крылом самолета знакомые яранги стойбища, табун, сбившийся на плоской террасе. Внизу жарко, и олени кружатся, спасаясь от
