информация содержалась прежде всего в донесениях российского посланника в Париже И. С. Барятинского. Кроме того, во Францию часто приезжали из России представители высшей аристократии, а также видные деятели русской культуры. В их числе можно упомянуть княгиню Е. Р. Дашкову, графа А. П. Шувалова, графа И. Г. Чернышева, Д. И. Фонвизина и др. О последнем нельзя не сказать особо. Выдающийся деятель русской культуры, знаменитый писатель XVIII в. Денис Иванович Фонвизин с конца 1769 г. служил в Коллегии иностранных дел, был секретарем, ближайшим помощником и другом графа Н. И. Панина 33.
В 1777-1778 гг. Д. И. Фонвизин ездил в Европу как частное лицо и длительное время находился в Монпелье и в Париже. Во время своего пребывания во Франции Фонвизин регулярно переписывался со своей сестрой и Петром Ивановичем Паниным, братом руководителя ведомства иностранных дел. Письма Фонвизина - замечательный образец художественной прозы XVIII в., интересны для нас они и как ценные исторические документы, запечатлевшие важные международные события того времени. В своих письмах Фонвизин неоднократно обращал внимание на все обострявшиеся отношения Англии и Франции в связи с войной в Америке. 'Англичан здесь терпеть не могут, - писал Д. И. Фонвизин 31 декабря 1777 г. (11 января 1778 г.), - хотя в глаза обходятся с ними очень учтиво, однако за глаза бранят их и смеются над ними... Американские их дела доходят до самой крайности, и они в таком отчаянии, что, думать надобно, отступятся от Америки и объявят войну Франции: ибо издревле всякий раз, когда ни доходила Англия до крайнего несчастья, всегда имела ресурсом и обычаем объявлять войну Франции'34.
Некоторое время спустя, в марте 1778 г., Д. И. Фонвизин сообщал в письме к П. И. Панину, 'что положение здешних дел столь худо, что война, конечно, неизбежна'. Франция заключила 'трактат с американ-{44}цами, как с державою независимою... Словом, война хотя формально и не объявлена, но сего объявления с часу на час ожидают. Франклин, поверенный американский у здешнего двора, сказывают, на сих днях аккредитуется полномочным министром от Соединенных Американских Штатов'35. Вообще о Франклине Фонвизин упоминал неоднократно и, в частности, в августе 1778 г. сообщил о своей встрече с ним. 'В заведенное нынешним годом собрание под именем rendez-vous des gens de lettres (т. е. встреча литераторов. - Н. Б.),- писал Фонвизин, - прислали ко мне инвитацию, так же как и к славному Франклину, который живет здесь министром от Американских Соединенных Провинций. Он, славный английский физик Магеллан и я были приняты отменно хорошо, даже до того, что на другой день напечатали в газетах о нашем визите'36. Комментируя встречи Фонвизина с Франклином в Париже, П. А. Вяземский писал: 'Представитель юного просвещения России был собеседником с представителем юной Америки'37.
Надо сказать, что Б. Франклин умело пользовался своим выдающимся положением всемирно известного ученого и литератора для установления неофициальных контактов с дипломатическими представителями европейских стран. Такие контакты были у него и с русским посланником в Париже И. С. Барятинским. Более того, в октябре 1779 г. на формальное нарушение принципа непризнания дипломатических представителей восставших американцев пошло и само царское правительство. Дело в том, что осенью 1779 г. в С.- Петербург пришло сообщение от иркутского генерал-губернатора Ф. Н. Клички о появлении в районе 'Чукоцкого носа' 'нераспознатых' иностранных судов. Основанием для тревоги послужило, по всей видимости, письмо Клички на имя А. А. Безбородко от 16 (27) июля 1779 г., в котором иркутский генерал-губернатор писал со слов проводников-чукчей казацкому атаману о том, что 'у урочища по их званию Яняней, а по- русски Одинокова камня или протянувшегося в море к востоку мыса прибегали два судна, из которых первое трех-, а другое двухмачтовое, с коих выезжали люди на вельботе на берег и у чукоч гуляли и при том дарили их складными ножами и они с чукчами обходились ласково, разговоров же их они, чук-{45}чи, никаких не разумели, которые оттуда шли подле Чукоцкого носа и проливом [в] Северное море проходили к западу до о-ва Кульчина, а, побыв у оного, возвратились обратно в Восточное море. И тех людей чукчи по платью и по обхождению почитают за русских. А как оным в тех местах быть нельзя, потому что по известным мне обстоятельствам никогда из Охоцка и Камчатки промышленных судов трехмачтовых во отправлении не бывает, и потому надобно тем видимым чукчами судам быть иностранным, а не русским'38.
Это известие столь сильно встревожило царское правительство, что оно решило поручить своему посланнику в Париже И. С. Барятинскому связаться по данному вопросу с 'поверенным от американских селений' Б. Франклином. Сообщая И. С. Барятинскому 'о подходивших судах к тамошним берегам', первоприсутствующий в Коллегии иностранных дел Н. И. Панин писал, что Екатерина II, 'полагая их быть американскими и из Канады, изволила мне указать дать о том знать вашему с-ву с таковым при том высочайшим ее в-ва повелением, чтоб Вы, зделав отзыв о подходе оных к помянутым берегам к находящемуся в месте пребывания Вашего поверенному от американских селений Франклейну, попросили его от имяни Вашего, не возьмет ли он на себя разведать, подлинно ли сии суда были американские и из какого места; и когда опознает он действительно, что они были из Америки, то уже не можно ли будет ему в таком случае достать и доставить Вам описание и карту их путешествия, дабы по соображению оных можно было увидеть, не представится ли удобности или возможности к установлению безпосредственного мореплавания между здешними областями и самою Америкою прямым и сокращенным путем. В заключение же скажу Вам, и то для Вашего сведения, что ее и. в. угодно было также повелеть на случай прихода в те места опять каких-либо иностранных неведомых судов зделать гербы и отослать их к чукоцкому народу для развешения по берегам их обитания на деревьях, чтобы показать чрез то сходящим с судов народам, что сии места принадлежат империи ее в-ва'39.
Приводимый документ представляет для исследователя русско-американских отношений значительный интерес. Прежде всего следует иметь в виду, что это было {46} первое официальное поручение, исходившее к тому же непосредственно от Екатерины II и Н. И. Панина, русскому представителю за границей сделать отзыв 'поверенному от американских селений Франклейну'. Далее из письма Панина видно, что уже в то время русское правительство проявляло интерес 'к установлению беспосредственного мореплавания между здешними областями и самою Америкою прямым и сокращенным путем'. Наконец, приводимый документ является еще одним свидетельством постоянных опасений царской России в отношении безопасности своих владений на тихоокеанском севере и стремлений оградить их от иностранных конкурентов.
Возникает вопрос: почему известие о появлении 'нераспознатых' иностранных судов у далекого 'Чукоцкого носа' могло в 70-х годах XVIII в. столь сильно обеспокоить царское правительство, что оно сочло возможным забыть о дипломатических формальностях и обратиться непосредственно к представителю 'мятежных' американских селений Франклину? Причины озабоченности царского правительства становятся понятнее, если вспомнить о знаменитом 'бунте', организованном в 1771 г. в Большерецке М. Бениовским, который обещал позднее вернуться к берегам Камчатки на иностранных кораблях 40.
Сам М. Бениовский (1746-1786) человек с необычной и сложной биографией. Выходец из польской аристократии, он родился в Венгрии, принимал участие в восстании польских конфедератов против России, а затем в заговоре сторонников наследника русского престола Павла I и был в конечном итоге выслан правительством Екатерины II в далекий Большерецк. В его судьбе переплелись события в Польше и на Камчатке, смелые путешествия и авантюры, связи с Б. Франклином и, наконец, история острова Мадагаскар, где Бениовский некоторое время был 'императором'41.
События, последовавшие за 'бунтом' Бениовского в Большерецке, и память о его угрозе вернуться на Камчатку с иностранной поддержкой усилили и без того обостренную подозрительность царских властей. Более того, деятельность Бениовского, связанная с Америкой, его контакты с К. Пуласким и Б. Франклином, а также отъезд в 1779 г. в Соединенные Штаты могли способствовать возникновению предполо-{47}жения об 'американском' происхождении 'нераспознатых' иностранных судов, появившихся у берегов 'Чукоцкого носа'. Хотя прямых документальных подтверждений этого предположения (кроме простого хронологического совпадения) не имеется, его вероятность нельзя не учитывать.
Исполняя данное ему поручение, И. С. Барятинский доносил Н. И. Панину из Парижа в декабре 1779 г.: 'В силу приказания вашего с-ва от 11 октября касательно по дошедшему рапорту от иркуцкого губернатора господина Клички о показавшихся при островах Чукоцких берегов двух кораблях, полагаемых из Канады, с Франклейном партикулярным разговором я осведомлялся, не имеет ли он каковых сведений, какие могли быть те корабли, и не имеет ли он карты положению тех морей и предполагаемому пути от Канады до Камчатки? Франклейн ответствовал, что до сего времени, поелику ему известно, путь сей еще, конечно, не найден, следовательно, и карт не имеется. Ему только известно, что есть в одном старинном гишпанском писателе, которого имя он не упомнит, якобы с пролива, называемого Гутзон, который лежит выше Канады, в земле, называемой Лабрадор, выходили суда и доходили до Японии; но ему мнится, что сей путь, если и найдут, будет весьма трудным, дабы не сказать невозможным; о показавшихся же упомянутых судах он
